Зеленый Феникс

Как большинство мужчин, привыкших действовать, а не рассуждать, он испытывал волнение, если приходилось твердо придерживаться намеченного плана, а не бросаться в бой.

– Придет, – уверенно сказал Кукушонок. Всего три дня тому назад он лежал при смерти, а сегодня ощущал приток сил от веры в себя и в успех плана, который он сам придумал. Асканий рассказал ему, что в Дерево к дриадам приходили фавны и никто, кроме Волумны и Меллонии, не знает об этом.

Кукушонок не удивился.

– Мне никогда не нравился этот Бог. Я рад, что его нет. А если его не существует, мы можем воспользоваться Деревом и похитить Помону.

– Если она придет.

– Помона уже готова к чему-то. Если бы не было Дерева, она, наверное, сама поймала бы какого-нибудь фавна, а потом заявила, что он выскочил из зарослей, набросился на нее и стал наслаждаться.

(Асканий подробно рассказал Кукушонку о сексе, и тот, вовсе не шокированный, с восторгом заявил: «Наша бабушка здорово сделала, что придумала такое. Конечно, мужчины боготворят ее. Сколько я еще должен ждать?»)

Подкупить Повесу, чтобы он не подпускал других фавнов к дереву, было нетрудно: «Доспехи – сразу; если план удастся – еще лиру, флейту и барабан. Ты один будешь как целая армия».

Помона не обманула их ожиданий. Они услышали, как она прощается с Волумной, провожавшей ее до края поля. Что именно она говорила матери, когда пила маковый настой, не смог разобрать даже Кукушонок, несмотря на свой острый слух, но они заметили появившиеся в ее голосе уверенность и вибрирующие нотки от предвкушения встречи с Богом. Она будто шла на праздник урожая, тот, который завершается оргией. Вот она пересекла поле, тихо напевая, и казалось, это пчелы (а может, осы?) жужжат вокруг нее, как вокруг смоковницы. Асканий с Кукушонком прижались к стене, укрывшись в темноте между выступами коры, дверь распахнулась, затем Помона аккуратно закрыла ее и стала устраиваться на листьях, предварительно придав им форму постели. Она сняла украшения – ножные браслеты, ожерелье, булавки с головками-пчелами, а затем выскользнула из туники, как змея из кожи, чтобы насладиться своей наготой. Яркое солнце на улице ослепило ее, иначе она заметила бы Кукушонка с Асканием и закричала раньше, чем Волумна успела отойти достаточно далеко. Наконец она увидела их, во всяком случае, Аскания.

– Ты Бог? – спросила она. – Я вижу только высокий красивый силуэт.

Он шагнул к ней. Она попыталась подняться с листьев, но бессильно упала ему на руки. Напиток начал действовать. Было приятно касаться ее тела – мягкого, пышного и спелого. Асканию не нравились молоденькие девушки, но тело Помоны, в отличие от ее ума, было уже телом молодой женщины. Задача, стоявшая перед ним, исключала всяческие желания, но все же он подумал: «Как жаль, как дьявольски жаль, что все эти дриады не хотят принадлежать моим мужчинам. Но, может, что-нибудь со временем изменится…»

– Ты Бог? – повторила она.

Похоже, дриады-принцессы не боялись богов.

– Нет, Бога не существует. Я сын Энея, Асканий. И я беру тебя в плен. Не кричи, иначе мне придется задушить тебя.

– Асканий? – вскрикнула она, скорее с радостным возбуждением, чем со страхом. – Насильник. Ты собираешься взять меня?

– Да, взять в Лавиний.

– Что ты будешь там со мной делать?

– Мы будем с тобой долго беседовать.

– Это называется именно так? Ты ведь знаешь, я несведуща в таких делах. А что касается Бога, это меня не удивляет. Старшее поколение все принимает на веру. Но нас с подругами очень интересовало, что же на самом деле происходит в дереве. Мы даже завидовали нашим беспутным сестрам, живущим на севере, которые занимаются любовью прямо в полях. В конце концов, кому интересно зачинать ребенка во сне? А кто это с тобой, Асканий? Там, в темноте, кто-то есть.

– Кукушонок, – ответил мальчик.

– Ты еще слишком мал для этого. Или нет? Ты сильно вырос за последнее время. Ну, это не важно. Ты всегда мне нравился, Кукушонок, хотя мама наказывала меня, когда я говорила, что ты вовсе не урод, а просто неуклюжий. Она называла тебя Энеевым щенком. – Речь ее становилась все более замедленной и невнятной. – Те мальчишки… с острыми ушами, которых мы бросаем в лесу… Кто еще… кроме фавнов, может быть их отцами? Мне, например, больше нравятся люди… что бы ни говорила мама. Теперь, когда ты мне все рассказал… Асканий… Хорошо бы ты приступил к делу до того, как я засну… Конечно, это здорово – родить ребенка, но как жаль пропустить само зачатие. Мы должны подождать до Лавиния?..

– Да.

– Может, это и к лучшему. Я успею проснуться… И мы все сделаем в постели, как и полагается, а не на колючих листьях.

– Ты не поняла. Я взял тебя в заложницы, а не в любовницы.

Асканий тщетно пытался натянуть на нее тунику. Она не только не помогала, но пыталась откинуть свою одежду в сторону, несмотря на растущую слабость. (Зевс милостивый, когда же, наконец, подействует настой?)

– Значит, ни разу, – вздохнула она.

– Да, ни разу.

В конце концов, она, все еще обнаженная, потеряв сознание то ли от настоя, то ли от разочарования, упала ему на руки.