Зеленый фронт

— Мы дети земли, мы дети воды, мы дети леса…, — голос бабки стал более монотонным, отдельные слова различались все хуже и хуже. — Мы дети земли, мы дети воды, мы дети леса…

Старшина чувствовал, как глубже и глубже погружается в какую-то яму, глубина которой оказывается просто поразительной. Он уже почти не чувствовал рук, благодаря которым его тело стало частью единой цепи, ног, которые все быстрее и быстрее двигались по траве.

— Крепче, крепче держитесь за руки, — бабуля все убыстряла и убыстряла темп. — Мы одно целое! Мы единое с землей, водой, лесом. Наши руки это продолжение веток, наши ноги — это растущие корни, наша кровь — это вода, наша плоть — это земля!

Вслед за членами, Голованко перестал ощущать остальное тело. Мелькнувшая на какое-то мгновение паника была сразу же растоптана всеобщей эйфорией, которая его охватила. Это была всепроникающая легкость, которая растапливала усталость, боль и неудовольствие… В какой-то момент исчезло вообще все!

— О-о-о-о-о-о-о-о-о-о, — из еле слышной и невнятной речь превратилась в один гласный звук, который тянулся бесконечно долго; он то превращался в грохотание водопада, то становился гудением шмеля, то, напротив, был мягкими тихим… — О-о-о-о-о-о-о-о-о!

Что случилось потом, помнили лишь единицы и те, кто должен был помнить…

В какой-то момент Маркин почувствовал, что еще мгновение, и его не станет. Он испариться, взлетит и исчезнет! Его сознание расплывалось, не оставляя ни клочка.

— Очнись, — неожиданное прикосновение чего-то твердого и острого жестко выкинуло его из грез; падение было настолько болезненным, что чуть не застонал. — Пошли за мной…

Ни чуть не удивившись, Семен пошел за бабкой и тремя ее спутниками. Как он сразу понял, они шли в сторону того самого места, где им были найдены останки человека. «Точно, вот оно, — пелена окончательно спала с его глаз. — Вот это дерево. Вон небольшой овраг… Какого черта мы здесь делаем?».

Вместо бабки перед ними стоял врач, что недавно их осматривал. Высокий, чуть сгорбленный, но со странным блеском в глазах, тот с радостью смотрел на них.

— Товарищи, — голос врача немного дрожал; чувствовалось, что эмоции его тоже никак не могли отпустить. — Вы все выбрались добровольцами для одного эксперимента…, — он запнулся на секунду, смотря куда-то сквозь них. — Хочу предупредить, что сам эксперимент очень опасен. В случае успеха вы сильно изменитесь… Поэтому я хочу еще раз каждого из вас спросить, согласен ли он?

Его взгляд останавливался по очереди на каждом из них. Лишь на одном мужчине, стоявшим как раз перед Семеном, он задержался несколько дольше обычного. Семен догадывался почему… Этот, с виду совершенно обычный мужчина, хомячного типа, с кривыми зубами, маленькими глазками совершенно не производил впечатление решительного человека. Однако, он именно этими кривыми зубами перегрыз горло полицаю. Люди говорили, что тот даже винтовку схватить не успел, как ему вцепились в горло…

— Хорошо, — пробормотал, опустив глаза, врач. — Тогда начнем… Главное, что хочу сказать! Вы не должны бояться! Абсолютно ничего, что сейчас будет с вами проходить! Понятно?

На него смотрели три пары расфокусированных глаз. Казалось, скажи этим людям убей себя и они сделают это ни секунды не колеблясь.

— Тогда начнем, — он обернулся и махнул рукой в сторону дерева. — Вы трое первыми пойдете… Сначала вам нужно раздеться.

Никто не произнес ни слова. На землю полетела одежда, ремни, потом обувь. Наконец, все трое стояли совершенно обнаженными.

— Главное, ничего не боимся, — вновь повторил врач. — Ложимся сюда.

Один за другим они ложились в неглубокие, примерно полметра, ямы, выкопанные возле дерева-исполина. Четвертый доброволец подошел чуть ближе, пытаясь рассмотреть что происходит во всех подробностях.

— Закрывайте глаза, — голос врача приобрел некоторый бархатный окрас. — Вам совершенно спокойно… Вы дышите глубоко и медленно… Все тревоги уходят, покидают вас, — с каждым словом голос становился все тише и тише, пока совсем не затих. — Вот и хорошо. Ну с Богом!

Семен от неожиданности резко дернулся, когда края ям начали осыпаться. Сначала на голые тела попадали мелкие камешки, кусочки земли, небольшие листочки. Следом полетели комья по крупнее. Он с ужасом фиксировал, как от тел оставались одни только светлые контуры — там виднелась часть руки, здесь просматривался кусочек ступни.

— Теперь к вам перейдем, — врач повернулся к Семену, отчего тот мгновенно посерел. — Что вы разволновались?

Сердце стучало так, что шевелилась кожа на висках. Глаза расширились. Ноги сами собой сделали шаг назад, потом еще один.

— Не-е-е-е…, — пробормотал Семен, судорожно мотая головой. — Нет, нет…

Вдруг он резко прыгнул в сторону и перекатом слетел с тропинки. Еще через несколько секунд, человек назвавшийся учителем, стал ломиться через невысокий кустарник в сторону болота, где были партизанские тропки.

65

Москва. Особый московский клинический госпиталь. Западное крыло.