Зеленый фронт

— Что ты, старый, дитятю умучал? — всплеснула руками повариха. — Не видишь, плохо ей! У! Дубина! Руки свои убери, — Голованко, безропотно передал девочку женщине. — Иди ко мне, солнышко… Вот, вот, так. Сейчас мы тебя умоем, причешем, накормим, — та доверчиво потянулась к ней. — Смотри-ка, что у меня есть. Это тебе! Бери, бери! — в маленькую ручонку лег какой-то крошечный блестящий сверток. — Молодец! Видишь, как блестит… Красиво? Вот…

— Прямо, как у тети Агнешки, — пропищала девочка, любуясь небольшим колечком на своей ладошке. — Такое же жёлтенькое… как солнышко прямо. И теплое! — она любовалась небольшим кусочком золота, вертела его и так и этак, а потом, вдруг грустно сказала. — А у тете Агнешки колечко дядя забрал.

Старшина встрепенулся и выразительно посмотрел на повариху — мол, давай, спрашивай ее дальше. Та в ответ грозно сдвинула брови.

— У какой плохой дядя, — прекратив безмолвный разговор, погрозила она какому-то неведомому человеку. — Вот как увижу его, то сразу заругаю. Вот так-то, козочка моя. Прямо сразу и поругаю!

— Не поругаешь, — грустно прошептала девочка, зажав кольцо в кулачке и еще сильнее прижимаясь к Матрене. — Он же фашист. У него вот такое ружо, — кулачком она сделала неопределенное движение, которое, похоже, должно было показать размер этого самого оружия. — Он возьмет и застрелит нас.

Подвинувшись по лавке к ним чуть ближе, Голованко вновь просемафорил взглядом, призывая действовать по активнее.

— А тетя Агнешка там осталась, — продолжала рассказывать девочка, хотя у нее так и ничего и не спросили. — Я ее позвала, а она не идет…, — она немного заерзала, пытаясь закутаться в накинутую на нее шаль.

— Знаешь, что Матрена, — проговорил Голованко, для которого с самого начала было понятно главное, что обе женщины уже давно мертвы. — Иди к себе и отогревай дитя, а я пока покумекаю. И Сергея кликни.

Спустя несколько минут в землянке вновь сидели Сергей и старшина. Между ними разгорелся яростный спор по поводу того, что делать… Дым от жутко воняющего самосада, разбавленного какими-то листьями, заполнил почти все помещение. Среди него проступали склонившиеся на столом фигуры, время от времени начинавшие обсуждать очередной вариант.

— … Степаныч, мы же наскоком, — практически всем телом навалившись на стол, убеждал командира Сергей. — Их там в селе с десяток не больше. А мы так ужом, раз и в дамки! — рука партизана прочертила извилистую линию и в конце резко стукнула по доске. — Путь из города к этому чертову дубу лежит через это село. Они же точно там проходили! Я уверен, старшина! Возьмем, да хорошенько так, по-пролетарски порасспросим… Не сомневайся, все расскажут.

Голованко лишь хмурил брови, выпуская очередной клуб дыма. Спор у них шел уже давно и он ни как не мог согласиться с предложенным планом. «Этих чертей, конечно, надо наказать, — размышлял он, продолжая рассматривать заводившегося все сильнее Сергея. — Наказать так, чтобы запомнили, чтобы до самых потрохов проняло…, — он сам с трудом сдерживался, чтобы, схватив первую попавшую винтовку, не броситься в город, но его останавливала лежавшая на нем ответственность за отряд — за мужчин, женщин, детей. — С одной стороны он дело предлагает. Нападем на эту комендатуру с ночи и выясним у этих прихлебателей, кто да зачем у них проезжал сегодня. А потом, глядишь сыщем и их… Но, вдруг, ждут… Не спроста, ведь они поперлись в лес?! Никогда такого не было, что бы они крошечными отрядами по лесам шарились! Всегда лес боялись. А тут на тебе, наведались….».

— Командир, мы же совсем забыли о нем! — он выразительно ткнул вниз (этим жестом в последнее время очень многие стали изображать их покровителя). — С Агнешкой же мать его пошла! Я, пока вы тут с Машкой сидели, у баб спросил, с кем та ходила. Говорят они, что Фекла уже давно подбивала нашу учительницу до дуба дойти…

— Значит, Фекла тоже там осталась… Вот тебе на, — трубка чуть не выпала из его рук от этого сообщения. — Так какого же лешего он смотрел?! — мысль, что Андрей просто «стоял» рядом и смотрел, как издеваются над его матерью, просто не укладывалась в его голове. — Вот дела-то… Как же он так? — бормотал он, не надеясь услышать ответ.

— Не трави душу, старшина, — глухо прозвучал новый голос. — Не знал я.

Вздрогнувший всем телом Сергей отпрянул от стены, спиной к которой сидел. Обернувшись, он смотрел, как ее край, закрытый толстыми досками, начал со скрипом выдавливаться внутрь землянки. Медленно, со скрипом, двух-сантиметровые доски прогибались, пока, наконец, с хрустом не переломились.

— Черт! — вскочил со скамейки Голованко, обсыпанный с головы до ног немного влажной землей. — Что…?

На глазах изумленных партизан, никак такого не ожидавших, из разворошенного угла вывалился какой-то сверток. Небольшой, с детский мячик, комок перекрученных веток и корней подкатился к ногам командира и, коснувшись стоптанных сапог, замер.