Зеленый фронт

Как только дверь за ними закрылась и утихли встревоженные голоса, Вишневский тяжело вздохнул. Вся его веселость и строгость, которые он попеременно излучал, куда-то пропали.

— Дай-то бог, чтобы все прошло хорошо, — зашептал он, беря первую колбу. — Давай, мальчик мой, потерпи-уж немного, совсем немного… Сейчас вот…

Его руки внезапно охватила нестерпимая слабость. На мгновение ему показалось, что сейчас колба выпадет из его ослабевших пальцев.

— Хватит! — злобно буркнул он на самого себя. — Расклеился, как размазня! Соберись!

Крышка колбы открылась с негромким щелчком и профессор увидел, как из тяжелой мутной жидкости показалось мохнатое нечто. Он вылили жидкость в приготовленную посудину и руками осторожно подхватил то, что выпало из колбы. Небольшая вытянутая, похожая на мохнатую каучуковую колбаску, штука провисла на его пальцах.

— Вот уж не ожидал такого, — бормотал он, опуская это нечто на раздробленную часть левой ноги летчика. — Удивительно…, — шептал он пристраивая на свое новое место содержимое второй колбы.

Происходящее далее, даже на искушенный взгляд Вишневского, напоминало магию… Мохнатая субстанция плотно легла на мешанину костей и мышц. Её крошечные светлые жгутики опустились к коже. Буквально на глазах все это начало бледнеть…

— Боже мой…, — прошептал Вишневский; его дрожащая рука непроизвольно коснулась вспотевшего лба. — Боже мой…

Медузоподобная субстанция прозрачной плотью обтекла ноги, заключив их в кокон.

— А-а-а-а, — вдруг тихо застонал летчик; пальцы его рук судорожно сжались, сминая простынь в комок ткани. — А-а-а-а…

— Держись, истребитель, — с силой стиснул его плечо врач. — Держись! Еще полетаешь!

Его тело выгнулось дугой; стягивающие ремни жалобно заскрипели, давая понять, что они держаться на последнем издыхании.

— Падаю, падаю…, — сначала тихо, а потом все громче и громче заговорил он. — Я сбит! Земля, я сбит, сбит! — его срывающийся голос начал набирать силу, звуча сильнее и сильнее. — Меня сбили! Сбили! Горю! Я горю!

С треском распахнулась дверь палаты, пропуская внутрь лейтенанта из охраны и двух, маячивших за ним врачей.

— Профессор! Александр Александрович! — в разнобой заорали они. — Профессор!

Он ног пациента стал исходить легкий пар. Они окутались каким-то маревом…

— Горю! Я горю! — уже во весь голос кричал летчик. — Земля! Я горю! — его тело ходило ходуном, а руки извивались словно змеи. — Горю!

Все это время Вишневский стоял словно изваяние; его тонкие губы бил плотно сжаты; глаза, превратившиеся в узкие щели, внимательно следили за метаниями летчика.

— Профессор, что с ним такое? — с ужасом прошептал один из врачей, оказавших рядом с Вишневским. — Это…?

— С… ним… все … нормально! — раздельно и четко произнес профессор, посмотрев сначала на стоявшего рядом, а потом и на те, кто был чуть отдалении. — Это действие специально препарата. Идет реакция, — он перевел взгляд на пациента, которой уже почти успокоился и практически не метался. — Летчика … э… как его… Мересьева, Алексея Мересьева, перевести в третью палату. А вам (он посмотрел на сопровождающего), просьба обеспечить круглосуточную охрану.

87

Дзинь! Дзинь! Дзинь! Трель телефонного звонка требовательно прозвучала в полной тишине. Дзинь! Дзинь! Дзинь! Трое мужчин, сидевшие за столом в просторной комнате одного из особняком в Чистом переулке Москвы, вздрогнули от неожиданности, хотя и давно ждали этот звонок.

С еле слышным вздохом приподнялся один — пожилой мужчина в длинном черном одеянии. Он взял трубку…

— Да, я вас слушаю.

— С Вами говорит представитель Совнаркома Союза, — в трубке раздался громкий, уверенный голос. — Правительство имеет желание принять Вас, а также митрополитов Алексия и Николая, услышать о Ваших нуждах. Правительство может Вас принять или сегодня же, или если это время Вам не подходит, то прием может быть организован завтра или в любой день последующей недели.

Митрополит Сергий, бросив мимолетный взгляд на остальных, через несколько секунд ответил:

— Митрополиты Алексей и Николай находятся рядом со мной…

Уже через два часа трое иерархов Русской Православной Церкви — митрополит Московский и Коломенский Сергий (Страгородский), митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий (Симанский) и экзарх Украины, митрополит Киевский и Галицкий Николай (Ярушевич) прибыли в Кремль.

— … Позвольте от имени Правительства Советского Союза поблагодарить Вас за проводимую патриотическую работу в церквях с первого дня войны, — начал непростой разговор Сталин, после непродолжительного вступления. — Правительство получает большое количество писем, в которых советские трудящиеся горячо одобряют позицию, занятую церковью по отношению к государства…

Иерархи слушали внимательно речь Сталина, который сидел прямо напротив них.

— … А какие у патриархии и у вас лично есть проблемы? — неожиданно спросил Сталин, смотря прямо на митрополита Сергия.