Зеленый фронт

«- Живой, живой! Чудо-то какое! Чудо! — голосила женщина с растрепанными волосами, покрывая поцелуями лицо младенца. — голубку мою вылечили! Вылечил мою кровинку! — к женщине присоединился радостный мужчина в шинели без знаков различия. — Чудо, чудо, — не переставая шептала она». И это видел Андрей… Склонившаяся перед дубом мать, целовала узловатые корни. Стоявший рядом на коленях отец зарывал под его корни какой-то узелок.

«- Никто из вас не должен достаться врагу, — доносились обрывочные слова сквозь свист ветра и гул самолетных двигателей. — Вы все носители секретной информации». Перед ним проносилось знакомое лицо старшины, который молча боролся с каким-то командиром. Он слышал резкие, словно звук кнута, выстрелы пистолета. Наблюдал, как свинец рвал гимнастерку удивленного парня, как, истекая кровью, тот пытался отстегнуть страховочный ремень. «Портфель здеся! А того, что с краю был нет! — звучал в его голове голос. — Ищите лучше! Я всадил в него две пули, он никуда не мог уйти!».

«- Да вот про знакомца своего спросить бы хотел, — до боли знакомый голос донес до него ветер. — Андреем зовут… как он там интересно, жив еще или нет?». Андрей видел серьезно старшину, сидевшего в каком-то большом зале с самого края. Видел высокого черноволосого мужчину с удивительно глубокими глазами, в которых читались то дикое удивление, то сожаление, то бешеный страх. Там было все!

«Куда, болван? — к маленькому солдату, который чуть не подскользнулся на скользкой траве, подскочил офицер и залепил ему пощечину. — Куда прешь? Ты не знаешь, что несешь? Ты же нас всех погубишь? Сволочь!». Втягивая голову в плечи, солдат еще крепче хватал небольшой ящик с тремя снарядами с зеленой маркировкой и нес дальше. Андрей видел, как внутри каждого такого маленького металлического поросенка колыхалась несколько пригоршней жидкости, от которой веяло гнилью. Он чувствовал, как эта зеленая мерзость тянула полупрозрачные плети к нему и старалась задушить…

«Это же колоссально! Грандиозно! — шептал коротышка-профессор, смотря на невысокого паренька в больничном халате. — Этого просто не может быть! Ну-ка Алексей попробуйте, пройдитесь по палате… Так, так. А теперь подпрыгните?! Неплохо, неплохо! Просто, удивительно!». «Это что профессор, я снова танцевать могу! — скинув халат и засучив брюки до щиколоток, он пошел в вприсядку. — А! Вот так! Вот так!». Ноги взлетали высоко вверх и сразу же опускались вниз…

…Каждую секунду, каждую минуту все эти видения, сменяя и прерывая друг друга, наполняли его, рвали на части его мысли, заставляли вновь и вновь переживать уже прошедшие события. Помимо своей воли он был одновременно во множестве самых различных мест, участвовал в разных событиях…

Эта зима сильно изменила его. Сейчас он уже не был тем Андреем, который вырос в далеком селе Малые Хлебцы; и тем Андреем, которого призвали служить на границу; в нем мало что осталось от того Андрея, который погиб под ударами немецкого миномета; и даже тем Андреем, который так странно воспринял свое новое состояние. Весну встретило совсем другое существо! Оно еще осознавало себя Андреем, помнило себя человеком, любило своих родных, но оно также как и все остальные хотело жить. Это существо, пережив Зиму, приняло одно важное для себя решение — выжить…

97

Село Малые Хлебцы. 4 июня 1942 г.

Утро. Солнце медленно появляется из-за горизонта. Ночная прохлада еще бодрит заставляет кутаться в одежду. Однако еще совсем немного и воздух прогреется. Из невзрачного домика с перекосившейся крышей вышла немолодая женщина с деревянным ведром и пошла к колодцу.

— Ао, — в утренней тишине прозвучал чей-то тихий стон. — Ао!

Испуганно оглянувшись в сторону соседнего дома, женщина оставила ведро и осторожно раздвинула плотные ветки кустарника, которые плотно обступил колодец.

— Кто там? — негромко спросила она, всматриваясь в листву.

— Пить, — вновь прозвучал тот же голос. — Пить…

Раздвинув крупный куст, женщина едва не вскрикнула. Прямо на нее смотрело перекошенное от боли лицо. Черты лица — крупный прямой нос, больший глаза, тонкие губы едва угадывались под слоем запекшей крови и земли.

— Пить! — человек в ободранной советской форме потянул к ней грязную руку с обломанными ногтями. — Дайте, попить! — он тянулся к ведру, которое стояло на почти возле него.

Он пил шумно и долго, словно без воды повел много и много часов. Стекая из наклоненного ведра, она оставляла на его лице светлые дорожки., которые заканчивались где-то под подбородком.

— Мне надо в отряд, — едва оторвавшись от посудины, прошептал он, с мольбой смотря на склонившийся над ним спасительницу. Мне надо срочно в отряд.

Женщина с тревогой прижала свой палец к его рту и отрицательно махнула головой. И только в доме, куда она с трудом смогла затащить его, он услышал ее голос: