Зеленый фронт

Он, летчик, не раз смотревший в глаза смерти, себя просто не узнавал. Василий был ошарашен!

— Нам о многом нужно поговорить, — голос словно возникал у него прямо в голове. — Об очень многом, Василий. О войне, о семье, о предательстве…, — на миг опустилась тишина, все звуки словно накрыло непроницаемым куполом. — Ты можешь простить предательство, Василий?

П-р-е-д-а-т-ел-ь-с-т-в-о! Прозвучавшее слова каждой своей буквой, звучавшими в его голове звуками, отдавалось в нем. В этот момент время будто остановилось, и Сталин вновь услышал голос своего отца. «Васька, прежде чем, поедешь, ты должен знать вот что…, — он тяжело вздохнул. — Мы плохо поступили с ним. Очень плохо…, — в его голосе слышалась искренняя горечь от совершенно. — Так как мы поступили, друзья не делают… Я бы не простил, если бы был на его месте. Такое сложно простить».

П-р-е-д-а-т-ел-ь-с-т-в-о! Как много в этом слове приторного и гадкого, которое пристает к тебе словно смола! «Он нам верил, Васька. Понимаешь меня, верил нам. Помогал. Доверил свою семью…, — он снова тяжело вздохнул. — Думаю, он все знает…, — он многозначительно посмотрел на Василия. — Там все может случиться — все, что угодно, — Василия прочитал в его глаза и то, что он не договорил».

— Предательство сложно простить, — прошептал он, сжимая кулаки. — особенно, если боль тебе причин близкий человек.

— Да… Сложно, — согласился с ним Лес. — Очень сложно… Ты раскрываешься весь без остатка, отдаешь все свое, а кто-то…, — вновь прозвучала многозначительная пауза.

«Мы хотели перестраховаться, сын, — Сталину тяжело давался весь этот разговор, ведь дело было не столько в том, что он признавался в сделанной ошибке, сколько в том, что он своими собственными руками посылал сына фактически на смерть. — Этот … Лес становился слишком силен. Его возможности стали нас пугать… Да! Мы испугались, что он заберет все! — ТАКИМ отца Василий еще никогда не видел. — Мы должны были что-то делать!».

— Ты понимаешь о чем я говорю? — Василий медленно кивнул. — Я готов все забыть, но …, — в воздухе повисла тишина. — Но тебе придется остаться здесь, — Василий вновь кивнул головой. — И все время быть здесь.

Василий молча кивнул снова. «Все время быть здесь, — фраза молотом отдавалась в его висках. — Идет война… А я должен быть здесь. Прятаться в лесу ото всех, — он тяжело вздохнул и, запрокинув голову далеко назад, посмотрел на просвечивающее сквозь ветки нависающего над ним дерева небо. — Это значит бросить все… Семью, друзей и … Небо! — курчавые облака медленно плыли в смой высоте. — Небо… И совсем не летать». Он опустил голову и с горечью посмотрел на свои руки. Длинные узловатые пальцы с темными частичками въевшегося в кожу металла и масла сами собой потянулись к воображаемой ручке управления. Словно наяву Сталин ощущал ревущую мощь готовой к взлету машины. По телу пробежала дрожь, следом жидкий огонь заменил собой кровь … Адски захотелось прыжком вскочить на ноги. Ощутить как сильное и молодое тело рвется вперед и лететь — лететь далеко-далеко, высоко-высоко…

— Любишь летать? — узнаваемый голос мгновенно выбил его из этого божественного забытья. — Высоко в небе, где лишь один ты, где крылья стремительного самолета режут воздух как острый нож, где от очередного маневра захватывает дух и сердце так и норовит выскочить из груди… Так ведь?

Сталин кажется впервые с момента их встречи улыбнулся.

— Да, именно так, — прошептал он, стряхивая с себя оцепенение. — Лететь также быстро, как молния; лететь также высоко как ангел, — вот он уже улыбался во весь рот. — Это же такое наслаждение! Полет…, — шептал он. — Да, что ты знаешь!

Дуб зашелестел листвой словно пытаясь поспорить с утверждением летчика.

— А ты хочешь летать еще быстрее и выше? — Сталин замер, едва до него дошел смысл слов, сказанных, по-истине, дьявольским искусителем. — Хочешь прыгнуть выше своего предела? — со стороны могло показаться, что он даже дышать перестал. — Перед тобой может открыться такое, что даже сказки, читаемые детям на ночь, покажутся явью.

Это был волнующий момент! Человеку, который уже почти смирился с потерей семьи, друзей, своего образа жизни, предложили исполнение одной из своих самых сокровенных мечт… Сказочному медведю-сладкоежке пообещали вкуснейшего, просто божественного, меда; интеллигенту-библиофилу — редчайшую книгу на планете; фанатику автомобилей — авто его мечты… А летчик от Бога может получить возможность летать не взирая на любые ограничения — физические¸ психологические…

— Как это нет предела? — хриплым голосом спросил Василий, какой-то частью себя ощущая как вспотела его спина. — Предел есть всегда и у всех. У человека, у самолета…, — он боялся поверить в то, что ему, действительно, предлагают «полет без границ».

…Предел есть всегда. Это правило Сталин-летчик знал, как свои пять пальцев. Боле того, страшным переломом трехлетней давности оно намертво впечаталось в его сознание.