Зеленый фронт

Резко взлетевшая до немыслимых высот боль, вдруг начала медленно спадать. Сначала едва заметно, понемногу, она начала осторожно отпускать свою хватку.

— Еще немного подождем, — вновь прозвучал тот же самый гневный голос. — Один час своей роли не сыграет. А он парень не малохольный вроде. Сердечко, значит, в порядке. Выдержит тогда.

На горевшие диким огнем бедра словно дыхнуло свежим прохладным ветерком. Андрей со стоном вздохнул и попытался расслабить скрученные судорогой мышцы тела. Те поддавались с трудом, нехотя. Казалось, вместо спины, рук и ног у него были проржавевшие насквозь железки-конечности, которые если внимательно прислушаться, начали издавать противный и мерзкий скрип.

— Смотрите-ка, вроде жар спадает, — через некоторое время раздалось бормотание старого доктора. — Повязку ему смените! Так… что тут у нас? Вы только поглядите!

В могильной тишине, установившейся на огромном пожарище, неожиданно прозвучал первый звук. Тук-тук-тук! Через некоторое время перестук вновь повторился, но уже в другой стороне! Между склоненными к земле деревьями замелькал черный хвост дятла. Он перелетал с дерева на дерево и то тут то там начинал с каким-то ожесточением долбить кору.

Через некоторое время одинокий перестук дополнился еще более странным звуком, доносившимся из многочисленных трещин в земле. В глубине пролегавших между корнями земляных нарывов показалась медленно поднимающая к небу вода. Постепенно почти все щели заполнились; края трещин начали обрушатся, захватывая все большее и большее пространство поверхности под деревьями. Почва, еще недавно больше напоминавшая плотное полотно металла, стало настоящим болотом, в котором словно памятники стояли черные свечки обгоревших деревьев.

…Безумная по силе боль, еще недавно так терзавшая Лес, беспокоила его уже меньше. Она словно хамелеон сменила свой окрас и стала совершенно другой. Если раньше боль захлестывала его с «головой», жгла изнутри и выворачивала наружу, то сейчас он испытывал что-то совершенно иное. Его раны — трещины постепенно затягивались, безжизненные и высушенные поляны заполнялись прозрачной водой, а на еще ломких черных сучках зашевелилась мелкая живность. Опаленная страшным огнем кора на деревьях с треском лопалась и из под сухих, скрюченных и морщинистых пластов выглядывала нежная, темно-зеленая древесина. На открытых изломах стволов переломанных деревьев начала сочиться полупрозрачная жидкость, потом их медленно стало накрывать светлой и тоненькой пленкой, которая быстро твердела.

Лес «чувствовал», как оживало его тело, как с каждым новым отрезком времени оно все охотнее и охотнее отзывалось на его просьбы, как помертвевшие деревья-органы снова стали наполняться жизнью… Это было сладостное чувство — чувство тихого пробуждения с мягкой истомой от прошедшей боли — чувство долгожданного облегчения! Оно все сильнее захватывало его, заставляя раскинувшееся на сотни километров «тело» вздрагивать от переполнявшей его энергии.

…Почву начинала сотрясать легкая, еле уловимая, дрожь. В такт ей незаметно потряхивало и остатки обожженной листвы, опаленных звериных тушек и обугленных сучьев. Глубоко под землей свою лепту вносили и многочисленные переплетенные между собой корни, которые гигантскими змеями прокладывали под землей просторные туннели.

Доктор, я могу открыть глаза? — Андрей уже не ощущал сковывавших его ремней и привычной повязки. — Матка боска! Почему кругом так темно? Я же ничего не вижу… Доктор?! Да, где вы все? — кругом была настоящая тьма, в которой не было никаких полутонов. — Доктор?

Он кричал в темноту, звал на помощь, но все было бесполезно. В ответ раздавалась лишь черная, как смоль, тишина.

— Как же темно вокруг…, — продолжал шептать он, совершенно ничего не понимая. — Темно, темно. Я ничего не вижу…, — он попытался провести рукой по своему лицу, но совершенно ничего не почувствовал. — Матка боска… Ничего нет! — он с ужасом осознал, что вообще не чувствует своего тела — рук, ног, спины… — Ничего нет. Совсем ничего нет, — в темноту шептал он. — Что это т…

Поток его слов или мыслей внезапно прекратился. До него вдруг дошло, что больше нет никакого Андрея, что нет никакой больницы и нет никаких докторов вокруг. И все, что ему виделось последние мгновения, было не более чем фикцией, миражом!..

Лес окончательно пробудился и скинул с себя черную прогоревшую корку старой «плоти».

123

27 июля 1942 г. В 120 км на северо-запад от г. Минска