Зеленый Генрих

— Это старинный рассказ шестнадцатого столетия, — начал он, — и случилось это, согласно хронике, в тысяча пятьсот шестидесятом или шестьдесят втором году в городе Нимвеген, Гельдернского округа. Местного палача вызвали в местечко Граве, на реке Маас, у брабантской границы, чтобы казнить там троих преступников. Однако нимвегенский палач лежал в постели, больной и слабый, потому что слуга накормил его отравленным супом, рассчитывая занять его место. Ибо, говорит хроника, нет, должности настолько презренной, чтобы не нашелся человек, который готов добиваться ее, хотя бы ценой спасения своей души. Итак, палач сообщил магистрату в Граве, что не может явиться, но спешно посылает жену к арнгеймскому палачу, с которым он уже раньше сговорился об обоюдной помощи, и тот своевременно прибудет на место. Жене он приказал немедленно отправиться в Арнгейм и передать известие его тамошнему приятелю. Но жена, рослая, красивая и смелая женщина, была скупа и не желала упустить такое выгодное дело. Вместо того чтобы идти в Арнгейм, она тайком надела одежду мужа, предварительно расширив на груди рубаху и куртку, надвинула его шляпу с пером на свою наскоро остриженную голову, опоясалась его широким мечом и среди ночной мглы вышла на дорогу в Граве. Она прибыла туда вовремя и явилась к бургомистру. Тот, правда, обратил внимание на ее гладкое лицо и молодой, звонкий голос и спросил, обладает ли она, или, вернее, он, мнимый палач, достаточной силой и уменьем для предстоящей работы. Но она нагло заверила его, что свое дело знает и не впервые за него берется. Она сейчас же ухватилась за веревку, на которой вывели первого из бедных грешников, и таким образом завладела им. Но когда потом осужденный уже сидел на табурете и она завязывала ему глаза, бедняга заерзал на месте. Она ниже нагнулась над ним, чтобы проверить, хорошо ли везде закрывает повязка, и тогда он почувствовал, как к голове его прикоснулась ее мягкая грудь. В тот же миг он закричал, что это женщина, что он не желает, чтобы его казнила женщина, и что умереть от руки мужчины — это его право! Несчастный надеялся таким способом добиться отсрочки. Возникло замешательство, а он кричал все громче, чтобы с нее сорвали одежду, тогда все увидят, что это баба. Его утверждение показалось окружающим не таким уж невероятным, и тогда помощнику палача велели убедиться в этом. Теми же ножницами, которыми он перед этим срезал осужденному волосы, он теперь распорол женщине одежду на груди и спине, сдернул ее с плеч, и обманщица предстала перед всем народом, обнаженная по пояс. Ее тут же с позором прогнали с лобного места. Преступников пришлось отвести назад, в тюрьму. Толпа, рассвирепев, хотела бросить женщину в воду, и только с трудом удалось этому воспрепятствовать. Все же хозяйки и служанки выбежали из всех домов, они со скалками и метлами преследовали удиравшую палачиху до самых городских ворот и покрыли синяками ее сверкающе-белую спину. Таким образом, переодевание окончилось плохо для отчаянной амазонки. Когда ее муж вскоре после этого умер, подлый слуга, отравивший его, действительно был назначен палачом в Нимвегене на его место, женился на вдове и, таким образом, получил жену, вполне достойную его самого.

Этой грубоватой историей наша болтовня почти перешла границу, которой мы обязаны были держаться в присутствии молодой девушки. Она в ужасе покачала головой, но, когда мы чокнулись, не преминула выпить с нами. В течение всей беседы каждый из нас крепко сжимал в руке высокий бокал, чтобы он не упал и был наготове для очередного тоста, а Агнеса, в своей непосредственности и счастливом забвении всех бед, старательно подражала нам. Неопытные холостяки, мы не знали, как в таких случаях нужно обходиться с женщиной, и наполняли все бокалы, как только они опорожнялись, радуясь тому, что милая девочка становится все более оживленной и веселой.

«Боготворец» Рейнгольд, пока велась вся эта долгая беседа, отломил от стоявшего позади Агнесы апельсинового деревца несколько цветущих веток, сплел из них венок и теперь надел ей на голову. При этом он попросил девушку доставить ему удовольствие потанцевать с ним — другие не откажутся для них сыграть.

— Нет, — воскликнула она, — сначала я одна исполню для вас народный танец, а вы сыграйте его вчетвером!