Зеленый глаз

Он выскочил за дверь и опрометью взлетел вверх по лестнице в свою квартиру. Зайчиков—папа сидел за пишущей машинкой и что-то перепечатывал из толстой книги.

— Пришел в себя! — выпалил Петя. — Хочет идти к машине.

— Только через твой труп! — приказал Зайчиков—папа. — У старика слабое сердце. Любое волнение может его убить…

— Будет исполнено! — гаркнул Петя, выскакивая за дверь. Ему не хотелось, чтобы старик умер от волнения.

Через несколько дней старик смог наконец выйти из дома. Закутавшись как можно теплее, он спустился в подвал. Ноги его дрожали от слабости. Он открыл дверь и увидел, что на пульте горит немигающий красный глаз…

Задыхаясь, он отвернул болты, откинул крышку, вынул из машины пачку листов и впился глазами в верхнюю страницу, поднеся ее к самому лицу, потому что от волнения забыл надеть очки.

То, что он прочитал, ошеломило его. Он с трудом добрался до табуретки и долго сидел, прижимая руку к бешено трепыхавшемуся сердцу. Потом опять посмотрел на текст. Этого не могло быть. И тем не менее он держал это в руках. Свершившееся было совершенно невероятно, неправдоподобно, фантастично. Он лихорадочно перелистал страницы, еще надеясь, что произошла какая-то ошибка. Нет, все было правильно.

Совершенно обессиленный, он долго сидел, тупо глядя в пространство. Он еще не верил в то, что произошло.

В отчаянии он поглядел на свое создание. Машина не обманула его ожиданий. Она была талантлива, она была гениальна. Но все это было ни к чему.

Свиридов отыскал в кармане очки, вздел их на нос и дрожащим голосом прочитал вслух первую страницу:

“Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог.
Его пример другим наука;
Но боже мой, какая скука
С больным сидеть и день и ночь,
Не отходя ни шагу прочь!
Какое низкое коварство
Полуживого забавлять,
Ему подушки поправлять,
Печально подносить лекарство,
Вздыхать и думать про себя:
Когда же черт возьмет тебя!”

Нервы его не выдержали. Он заплакал.

В это время Зайчиков—старший, сидя за своим рабочим столом, в который раз рассеянно перелистывал рукопись, вынутую им из машины. Его немного мучила совесть, но он оправдывал себя тем, что сделал это ради блага самого Свиридова, которого сильное потрясение и вправду могло убить. Пускай он сперва поправится, а тогда…

Зайчиков снова открыл первую страницу и с удовольствием прочитал:

— “Все смешалось в доме Облонских. Найдя в кармане мужа фотографию прекрасной Эсмеральды, танцевавшей твист с козочкой на руках, княгиня рассвирепела и пригрозила мужу линчеванием. Угрозы княгини нельзя было пропускать мимо ушей, потому что о ее связи с мафией при дворе говорили довольно откровенно. Проклиная все на свете, Облонский сел в такси и поехал на телецентр, где должен был выступить с воспоминаниями о своих встречах с Бисмарком и Джоном Кеннеди. Однако сообщение о возвращении тридцать седьмой звездной экспедиции спутало все его планы. Он недолюбливал Эрга Ноора…”