Зеленый. История цвета

В Средние века любовь располагает обширной палитрой. Зеленому цвету юной страсти, бурной и переменчивой, противостоят синий цвет законной, верной любви, серый цвет любви несчастной, а также красный цвет христианской любви и милосердия. Сюда же можно было бы добавить желтый цвет ревности, черный цвет отчаяния от утраты любимого или любимой или даже фиолетовый – символ любви кровосмесительной или запретной[92]. Кстати, красный может иметь совершенно разные значения: с одной стороны, это цвет христологии – цвет крови, пролитой Христом и за Христа, с другой – цвет эротики, плотского греха, разврата и проституции. Таким образом, с точки зрения символики существуют два красных цвета. Как и с точки зрения искусства: художники никогда не станут использовать один и тот же пигмент для живописания божествен ной любви и для сюжета о любви плотской; во втором случае они непременно возьмут другую краску, даже если на доске или на холсте она будет выглядеть точно так же[93].

Зеленый как цвет любви ассоциируется с юностью, нетерпеливыми желаниями тела и метаниями души. Зачастую это цвет изменчивый, непостоянный и легкомысленный, как сама юность. Однако юность ассоциируется с зеленым не только когда речь заходит о любви. О многом здесь может рассказать одежда: знатные юноши, которые воспитываются при дворе властителя, часто одеваются в зеленое, а девицы на выданье носят зеленое платье или, что бывает чаще, какой-либо предмет одежды этого цвета (головной убор, бант, пояс или капюшон)[94]. А на таблице соответствий между цветами и возрастами человека (средневековые моралисты и специалисты по геральдике любили составлять такие таблицы) эмблемой детства и юности (в том смысле, в каком мы их понимаем сегодня)[95] выступает зеленый цвет, в то время как раннее детство символизировал белый, возраст расцвета сил – красный, зрелость – синий, старость – серый, а дряхлость – черный.

Отчасти эта устойчивая ассоциация между зеленым цветом и юностью обусловлена тем, что жизнь человека сравнивается с жизненным циклом растений. Юность нова и свежа, как едва распустившаяся зелень; она подобна плодам, которые бывают зелеными до того, как стать красными (вишня, земляника, малина) либо синими или черными (слива, ежевика, черника). Понятие свежести занимает очень важное место в мировоззрении средневекового человека, и определение «свежий» (а оно постоянно встречается в литературе XII–XIII веков) всегда имеет позитивное значение. Это говорит нам о том, что куртуазное общество – и даже все средневековое общество в целом – гораздо больше боится жары и засухи, чем холода и сырости. Вопреки распространенному заблуждению, в Средние века люди умеют справляться с холодом, а вот перед жарой они беззащитны. Вот почему понятие свежести, прохлады так важно для них. Слова «зеленый» и «свежий» порой становятся синонимами. А их противоположностью является определение «сухой», которое часто имеет негативный смысл и ассоциируется с желтым цветом.

Итак, зеленый цвет в Средние века – эмблема юности[96]. Юность носит зеленые одежды, знак свежести и силы, и у нее «за ушами зелено», как гласит немецкая поговорка, известная уже в Средние века и существующая до сих пор[97]. Весной юноши и девицы встречаются в саду, месте веселых и нежных бесед, изъявлений чувств и тайных свиданий. Здесь царит бог Амур, каким он изображается в «Романе о Розе», или богиня Минна[98], персонификация любви в немецкой лирической поэзии, которой она дала свое имя: Minnesang (буквально «любовная песнь»). «Госпожа Минна», как называют ее поэты, особа капризная и непредсказуемая: она ранит своими стрелами кого захочет и когда захочет. На изображениях она всегда вооружена луком и держит стрелы, собираясь вонзить их в сердца своих жертв. Госпожа Минна часто носит зеленый наряд, символ ее непостоянства и непрочности порождаемых ею привязанностей. Раненое сердце поэта кровоточит, и алый цвет его крови вместе с зеленым цветом платья богини образуют устойчивое сочетание цветов, которое, по-видимому, стало в немецкоязычных странах чем-то вроде знамени миннезанга, рыцарской любовной лирики.