Зеленый храм

Что с ним будет? Не могу ли я что-нибудь сделать для него? Поскольку в один памятный день юристы цитировали свод законов, мне захотелось пойти самому посмотреть. Они забыли процитировать статью 273, которая предусматривает следующее: бродяги, даже после суда, могут быть освобождены муниципальным советом или взяты на поруки платежеспособным гражданином. Кстати сказать, достаточно перескочить глазами на следующие статьи, касающиеся нищих, потом взглянуть на 277 и 278, объединяющие две категории, чтобы представить себе жестокость Свода законов по отношению к людям, лишенным средств существования, по отношению к неудачникам, неприкаянным, бездомным: все возможные постояльцы окружного Дома призрения (то есть арестного дома нищих), все, когда они вне его, рассматриваются как постоянная угроза покою, благополучию собственника. Несмотря на устарелость закона, нищий все еще подлежит аресту и лишению прав на срок от полугода до двух лет, если он не может указать источника своих вещей! Интересное получается умозаключение, довольно необычное: следствием поруки является оправдание!

Что с ним будет? Боюсь, кроме нас с дочерью, никто об этом не думает. По правде сказать, я не все вырезки просмотрел. Их много (без обилия заголовков): наспех вырезанные, разложенные, склеенные, они заслуживают того, чтобы взглянуть на них вблизи. Раз я все равно не сплю, зажжем свет, протянем руку и посмотрим, что пишут.

«Узнаете ли вы его?» — заголовок в «Уэст репюбликэн», поддерживающей предложение дамы в сером: «Надо ему помочь вопреки ему самому». Аргумент в поддержку этого тезиса: нельзя позволять ему увязнуть в юридической трясине, так как она не дает ему возможности возместить убытки и воспользоваться пособием, которое могло бы предоставить общество.

«Перемещение незнакомца в тюрьму» в свою очередь заявляет «Ла Вуа де л'Уэст», уточняя, что Икс находится там под наблюдением врачей. Икс вместо X, в интересах типографии, объясняют нам. За сим следуют язвительные слова относительно «преступления безымянности» и задается вопрос: на чем основывается это обвинение и как объясняется эта беззаконная мера? Содержание статьи, в сущности, повторяет развернувшиеся между судьей и адвокатом дебаты, свидетелями которых мы стали. «Эклерер» попросту воспроизводит тот же текст, сопровождая его изложением противоречивых высказываний, собранных в основном в этом кантоне, причем большинство из них благоприятны для обвиняемого.

Что касается большой прессы, иначе говоря парижской, которая дает меньше материала, чем того желала бы мадам Салуинэ, то ее особенно интересует формулировка «в данном случае дезертирство».

Некий хроникер вопрошает, не идет ли тут речь просто-напросто об опыте выживания на земле, как у Бомбара — выживания на море, и пока это хотят оставить в тайне.

Другой говорит о преодолении одиночества и склоняется к той мысли, что это местный вариант добровольного изгнания Жоржа де Кона, оставленного на пустынном атолле в компании своей собаки.

Мысль об «издательской тайне» отвергнута многими, считают, что она вскоре будет раскрыта каким-нибудь хитроумным издателем.

Экология колеблется: фавн симпатичен, но он не выбросил знамени цвета листа, он никого не предает анафеме; он, по всей видимости, довольствуется тем, что отказался от четырех коробок: кабинета, радио, автомобиля и конторы, чтобы вернуться в полном одиночестве в палеолит.

«Матен» цитирует Вольтера: «Быть хорошим только для себя — это не быть хорошим ни для чего». Злопыхательское общество сражается. Его не оставляют просто так, чтобы быть чем-то вроде лисицы, каким-то вредным невинным: невинность такого рода запрещена людям.

Большинство газет не печатают содержательных заметок, а дают что-нибудь броское. Например, «Фигаро»: «Кроткий анархист». В «Паризьен» находим: «Сумасшедший притворщик». В «Шарли-Эбдо»: «Радикальный путь выхода из нефтяного кризиса».

Однако наше время то и дело увязает в разных «за» и «против», забавном и возвышенном, событие представляют как анекдот — вот почему в медицинском еженедельнике, славящем заслуги великого генетика, автора работ о неповторимом характере у каждого живого существа, находят также рассуждение о незнакомце из Святой Урсулы, прекрасном экземпляре homo sapiens, низведенном до уровня биологического удостоверения личности, подписавшийся на нем, хочет он того или нет, носит это удостоверение с собой, это запечатлено в малейшей точке нашей кожи, и ни отказ, ни фальсификация здесь невозможны.