Зеленый король

20-го вечером они отправились поужинать в Экс, на широкую площадь, украшенную большим фонтаном. Апрельская ночь была по-летнему теплой. Именно в этот вечер Реб Климрод рассказал о своем возвращении в отчий дом, о полностью разграбленном особняке, где не уцелело ничего, кроме инвалидного кресла, случайно оставшегося в маленьком лифте, незамеченном за створкой дарохранительницы из Тироля или Богемии.

… На следующий день, сразу откликнувшись на призыв Реба, они стали съезжаться по одному со всего мира и, оказавшись вместе, были удивлены, даже поражены, как их много, сознание невероятного могущества, которое представляли собой они, Приближенные Короля, впервые за тридцать лет собравшиеся вместе, просто ошеломило их.

Всем им: Ханю и Несиму Шахадзе, Полю Субизу, Жоржи Сократесу, Этель Кот, Нельсону Коэлью, Тадеушу Тепфлеру, Нику и Тони Петридисам, Джублу Уинну, сменившему Тудора Ангела, Франсиско Сантане, Филиппу Ванденбергу, Эрни Гошняку, Хайме Рохасу, Генри Чансу, человеку из казино, Роджеру Данну, Киму Фойзи, занимавшемуся банковскими кредитами (даже наименее значительные из названных людей управляли состоянием в сто миллионов долларов), — Реб сообщил, что он намерен предпринять.

И сразу уточнил: на их интересах предстоящее событие не отразится. Все прежние владения останутся под их контролем. При одном условии: они должны будут немедленно прекратить сотрудничество с ним. И впредь действовать от собственного имени.

Он собирается раскрыть свое инкогнито, рассказать, кто он и каким огромным состоянием владеет, сказал Реб. Конечно, им движет гордость за достигнутое, но не это главное; настало время объяснить, как он создал это королевство в сердце амазонских джунглей, почему хочет теперь объявить о его существовании и потребовать признания государства, призванного отстаивать принципы согласия между пока еще очень разобщенными нациями.

Климрод признался, что не питает ни малейших иллюзий по поводу того, что его услышат и одобрят, когда он потребует, чтобы рождение нового государства было официально закреплено, ведь это полностью противоречит ныне действующим законам и так называемым обычаям, которые он ставит под сомнение и даже отрицает самим фактом такого заявления. Вполне возможно, что высмеют и его безумную идею, и его самого, осмелившегося пренебречь такими понятиями, как законность, суверенитет, священное право, и другими бреднями, первейшее назначение которых — оправдывать подавление личности и ее свободы.

И под конец, улыбнувшись и оглядев каждого по очереди, Реб заметил, что, если среди присутствующих есть такие, кому не совсем понятны его мотивы, они могут рассматривать предстоящую акцию как вызов всему миру.

— 53

В ночь с 4 на 5 мая 1980 года около двух часов пополуночи Джордж Таррас окончательно убедился, что не сомкнет глаз. В шестой раз с тех пор, как лег, он зажег лампу и, порывшись в куче книг, которыми завалил квартиру на Пласа, отыскал старого и любимого Мишеля де Монтеня, тот самый том, который когда-то давал читать чудом уцелевшему узнику Маутхаузена в Австрии.

«Круг замыкается».

Он бросил взгляд в открытое окно: в Сентрл Парке и при луне было совсем темно, кусты и аллеи в этот час казались более дремучими, чем джунгли Амазонки. Таррас открыл Монтеня наугад. Книга III, глава II.

«Я выставляю на обозрение жизнь обыденную и лишенную всякого блеска, что, впрочем, одно и то же. Вся моральная философия может быть с таким же успехом приложена к жизни повседневной и простой, как и к жизни, более содержательной и богатой событиями: каждый челочек полностью располагает всем тем, что свойственно всему роду людскому…»

Он взглянул несколькими строками выше:

«… Весь мир — это вечные качели. Все, что он в себе заключает, непрерывно качается: земля, скалистые горы Кавказа, египетские пирамиды, — и качается все это вместе со всем остальным, а также и само по себе. Даже устойчивость — и она не что иное, как ослабленное и замедленное качание. Я не в силах закрепить изображаемый мною предмет. Он бредет беспорядочно и пошатываясь, хмельной от рождения, ибо таким он создан природою…»

«Сколько раз читал он эту книгу за все те годы, что хранил ее у себя, пока не вернул мне?»

Выйдя на середину комнаты, Таррас заметил, что на телефонной трубке горит красная сигнальная лампочка, а это означало, что ему позвонили, но думая, что он спит, передали сообщение на коммутатор.

Таррас снял трубку и стал ждать новостей. Ему ответили, что несколько минут назад звонил некий господин Сеттиньяз, но услышав, что Таррас, возможно, спит, просто велел передать, что звонил.

— Соедините меня с ним, пожалуйста, — сказал Таррас телефонистке.

Трубку снял Сеттиньяз:

— Не могу уснуть, Джордж. Кручусь с боку на бок.

— Очень странное совпадение, студент Сеттиньяз, но я в том же положении. Может, весна действует. У меня есть лед и стаканы, и если вы принесете бутылочку…

— Через двадцать минут.