Зеленый король

Их глазам открывалась великолепная картина: в удушающей жаре целая гамма красных и охровых тонов играла, вспыхивала в ярком свете, то пламенея, то ослепляя желтизной. Диего испытывал при этом сверхмощное радостное возбуждение.

«Слим Сапата!» — и он расхохотался.

… Но в следующую секунду задумался.

— Реб, куда мы едем?

— В аэропорт Рино. К самолету на Нью-Йорк.

Диего резко крутанул влево. Джип развернулся почти на одном месте, во всяком случае, удержался на двух колесах. Пик Монтесумы остался позади, и они снова поехали на север, к Монтекристо.

— Ничего не понимаю, — снова заговорил Диего через несколько минут. — Объясни наконец.

— Мне было бы неприятно покидать Неваду, потерпев поражение, — повторил Реб, дремлющий на три четверти. — Даже в схватке с фасолью.

— 35 -

Третий ребенок родился у Дианы и Дэвида Сеттиньяза в 1957 году; после двух дочек на свет наконец появился наследник (третий из их шести детей), которого они назвали Михаэль Дэвид.

Реб Климрод вышел из джунглей Амазонки в начале лета 1956-го. Сеттиньяз нашел, что он изменился, даже преобразился. Но с первого взгляда это не было заметно.

Реб сколотил свое первое состояние фантастически быстро. И то, что он мог позволить себе полностью отойти от дел на тринадцать месяцев, дает представление о прочности организации, которую он создал.

«По его возвращении, — рассказывает Сеттиньяз, — все пошло еще удивительнее. В нем поселилась какая-то неистовость, холодная лихорадка, которая до сих пор никогда не проявлялась. Он приближался к тридцати годам, возмужал. Возникающие проблемы стал решать быстрее и с большим размахом, чем раньше, — и это касалось всех-сфер деятельности. Словом, расцвет во всем его великолепии».

Климрод появился в кабинете Сеттиньяза 30 июня 1956 года. Сказал, что пришел посмотреть, «как идут дела». Сеттиньяз объяснил ему, как была зарегистрирована каждая сделка, рассказал о мерах, принятых им для того, чтобы участие Климрода сохранялось в строжайшей тайне.

— Я хотел бы взять ваши досье на три-четыре дня, Дэвид. Даже если придется устроить вашим людям небольшой отпуск. 4 июля в Соединенных Штатах праздник, не так ли?[55] Объясните им, что они поработали очень хорошо и заслужили три дополнительных дня отдыха.

— А меня не хотите оставить помочь вам? Климрод покачал головой.

— Огромное спасибо, Дэвид. Но я не хочу лишать вас возможности подольше пообщаться с вашим сынишкой. Я слышал, его— зовут Михаэль? — Из светлых глаз Реба на Сеттиньяза лился веселый и дружелюбный поток света.

Дэвид почувствовал себя полным идиотом: ему ведь пришлось побороться с женой, чтобы настоять на этом имени; «Реб Сеттиньяз» звучало бы странно, и Диана развелась бы с ним, предложи он назвать сына Ребом. Климрод просто сказал: «Хорошего отдыха, Дэвид».

Сеттиньяз с женой и детьми уехал в Коннектикут. 2 июля позвонил в контору — ответа не было. 5-го утром, придя на службу, он нашел все в идеальном порядке, ключи лежали в сейфе, там же — записка: «Дэвид, спасибо и браво. Впредь — один процент дополнительно». И вместо подписи — жирная буква Р. Климрод только что удвоил долю, отчисляемую из его собственных прибылей, а это составляло десятки миллионов долларов.

Через два месяца из лондонской галереи Сотби Сеттиньязу переслали великолепного Гогена. «Для Михаэля. Лично» — было начертано на карточке без подписи.

Ник Петридис встретился с Ребом Климродом 5 июля 1956 года после обеда. Звонок раздался шесть часов назад, около девяти тридцати того же дня: некий майор Бек желал с ним поговорить. Одно из трех условных имен. Петридис велел всем выйти из кабинета и взял трубку:

— Это вы, Ник? Можете уехать из Нью-Йорка на несколько дней?

— Никаких проблем, если Тони сможет остаться, чтобы заменить меня.

— Мне нужны только вы. Было бы идеально, если бы вы могли прибыть сегодня к трем тридцати в отель «Альгонкин», номер 314 на имя де Карвахаля. Захватите все, что вы считаете нужным мне показать. Позаботьтесь о том, чтобы в пять тридцать кто-нибудь пришел за вашими папками и отнес их назад, в ваш кабинет. В аэропорт мы поедем вместе. Парижский самолет — в семь пятьдесят.

Всего за час Ник Петридис (он всегда был наготове, предвидя подобные ситуации) собрал «все, что считал нужным показать ему», то есть полный отчет о том, что было сделано за тринадцать месяцев работы на флоте на тот момент водоизмещением более трех миллионов тонн.

Ребу понадобился час, чтобы просмотреть огромное досье, и еще час, чтобы сделать заключение и отдать новые распоряжения.

Петридис сам спустился в холл передать документы двум своим помощникам, которые должны были положить их в надежное место.

В самолете, перелетающем Атлантику, Петридис оказался рядом с Ребом.