Зеленый король

— Дэвид, в последние годы я вплотную занимался определенным количеством дел. Только мы с вами понимаем до конца, как их много и как они порой сложны. И вы, конечно, лучше меня знаете, чем я располагаю в смысле денег. Я никогда не любил заниматься подсчетами. Меня это мало интересует.

Он улыбнулся:

— И вы прекрасно знаете, что это никакое не кокетство с моей стороны.

— Могу представить вам все цифры, — сказал Сеттиньяз. — Только на это понадобится некоторое время. Четыре-пять недель. Ошибка возможна не более чем на два процента.

— Мне наплевать, Дэвид.

— Вы самый богатый человек в мире, намного богаче других миллиардеров.

— Очень хорошо, — весело и иронично, но без издевки ответил Реб. Он вытянул свои худые загорелые руки с белой отметиной шрама, о происхождении которого Сеттиньяз пока ничего не знал. Реб не носил часов и, разумеется, никакого кольца.

— Дэвид, вот уже несколько лет я готовлю одну чрезвычайно важную операцию, которая очень дорога мне, гораздо дороже любого предприятия, которое я мог бы затеять. До сего дня я вам об этом не говорил и не собирался говорить до будущего года. Это дело очень длительное, Дэвид. Мне хотелось бы, чтобы через два года, если согласитесь, вы приехали туда, на место, и посмотрели, что там происходит…

«Он все еще не решается сказать мне», — подумал Сеттиньяз, который слишком хорошо изучил Климрода, чтобы не разглядеть за всеми этими выстроенными в ряд фразами желания помедлить еще.

— Вы правы, — произнес Реб. — Я не решаюсь сказать вам.

— В таком случае не говорите.

— Я создаю новую страну, Дэвид.

По его словам, он уже вложил в свой проект восемьсот миллионов долларов. Но это только начало. Он считает, что понадобятся по меньшей мере четыре миллиарда долларов. Может быть, и больше. Скорее всего, больше. Поскольку возникло много непредвиденных проблем. Он действительно сказал «много», точно так же, как несколько секунд назад говорил, что дел, которыми он занимался семнадцать лет, «много и они порой сложны».

Художница пришла сказать, что обед готов; за столом они беседовали о живописи, книгах и фильмах, Реб упорно защищал Никола де Сталя, на которого нападала Али Данаан…

Но как только обед был закончен, они снова поднялись в белый кабинет и заперлись в нем.

Король рассказал, что идея уже давно созревала в его голове. «С 1949 или 1950 года. Но никак не раньше». Только тогда она не была такой четкой и ясной. Долгое время он недодумывал ее до конца. Но теперь, кажется, додумал, но, может быть, и не совсем, кто знает?

— Я хочу сказать, что окончательно разобрался, в чем состоит моя мечта, Дэвид. Что же касается ее реализации, то до этого еще далеко, надо преодолеть миллион трудностей и сломить сопротивление… И все же я прав. Свободный человек, если он неспособен до конца воплотить свою законную мечту из-за препятствий, из-за вмешательства нескольких государств или одного, прожил бы свою жизнь как заурядная личность, подвластная любому деспотизму в эпоху торжествующего варварства. Вы немного знаете меня, Дэвид… Разве я смирился бы с этим?

И Реб уже не мог остановиться, несколько часов подряд он изливался перед растерявшимся от неожиданности Дэвидом Сеттиньязом, который то начинал верить в проект, то вдруг осознавал, какое это немыслимое безумие. И потому не произносил ни слова или почти, а мягкий, спокойный голос перечислял то, что уже сделано, что делается и что намечено.

Сеттиньяз все же спросил:

— Вы говорили об этом с Джорджем Таррасом?

Улыбка:

— Да.

— Кто еще знает о проекте? Молчание.

Взгляд светлых глаз на несколько секунд стал ужасно колючим, почти свирепым, затем погас.

— За исключением Джорджа и вас, Дэвид, никто в этой части света. Никто, помимо людей, живущих там.

— А Диего Хаас? — не удержался Сеттиньяз. Опять молчание. Спускалась ночь.

— Пока я кончил, Дэвид, — сказал Реб. — Запомните: не в будущем году, а через год я хотел бы показать первые результаты и очень надеюсь, что вы приедете. Когда вам будет угодно, начиная, скажем, с апреля месяца. Позвоните Диего в Рио и просто скажите ему, что согласны пожить в его доме в Ипанеме. Пожалуйста, приезжайте один. И вот еще что, Дэвид: впредь я буду в основном рассчитывать на вас, как уже было сказано. Если вы не против. А коли так, то вам будут даны все необходимые полномочия. Я же буду очень занят в ближайшие годы…

Сеттиньяз предпринял специальное путешествие в Новую Англию.

Ему был хорошо знаком веселый маленький домик, снаружи выкрашенный красным лаком и внутри выдержанный в разнообразных тонах того же цвета. Это был дом Таррасов в Мэне. Сеттиньяз приезжал сюда сразу после войны, когда был еще студентом Гарварда, а Джордж Таррас преподавал там тогда.

Домик не изменился, к нему только пристроили две комнаты:

— Чтобы разобраться… наконец-то разобраться! Разложить все книги, ведь я действительно не знаю, куда их девать.

— Смените дом.