Зеленый король

Реба даже не поцарапало. Бой продолжался недолго. От начала пулеметного огня до отданного Елияху приказа отходить не прошло, наверное, и двух минут. Отход диверсионной группы прошел по заранее намеченному плану. В четырехстах метрах от дороги и подожженных машин, откуда еще постреливали англичане, они наспех перегруппировались, чтобы рассредоточиться. У Байниша и Климрода отобрали их драгоценное оружие. Вскоре они остались вдвоем, а вернее — втроем, с трудом бредя по красным пескам. Третьим человеком был Элияху, который, по инструкции, не должен был бы их сопровождать. Прошли добрых часа два, пока не увидели перед собой Те-лашод. Элияху остановился.

— Здесь мы разойдемся, — сказал он. — Вам наверняка сказали, куда и как идти.

Он медлил. Гораздо ниже ростом, чем Климрод и даже Байниш, Элияху пытался рассмотреть в полутьме одного Климрода. Наконец, покачав головой, сказал:

— Я мог бы раз десять убить тебя из моего пулемета.

— Ты же не сделал этого, — ответил Реб.

— Два лишних шага вправо, влево или вперед, и ты оказался бы под моим огнем. Ты знал об этом?

— Да.

Элияху снова покачал головой:

— И я верю тебе, вот, наверное, что поразительно. Сколько тебе лет?

— Сто, — пошутил Реб. — Исполнится через несколько недель.

— Кто научил тебя так ловко обращаться с гранатами? — Дов Лазарус?

Серый, очень ясный даже в ночи взгляд упал сверху вниз:

— Я не знаю человека с такой фамилией.

Элияху рассмеялся:

— Ладно!

Он отошел на несколько шагов, остановился, обернулся:

— Постарайся сразу не погибнуть.

— Обещаю, — сказал Реб. — Даю тебе слово.

Дальше он и Яэль Байниш пошли вдвоем. Как было условлено, в четыре часа утра на северном выезде из Ашода их подобрал грузовик из какого-то кибуца. Перед восходом солнца они приехали в Тель-Авив, запросто минуя многочисленные контрольные посты и грызя яблоки, которые нарвали ночью.

В октябре и ноябре того же 1945 года они приняли участие в десятке боевых операций, одна из которых привела их в пустыню и продолжалась шесть дней: им надлежало подорвать как можно больше пунктов на англо-иранском нефтепроводе.

Если они не выезжали на задания, то находились в Тель-Авиве, где «Иргун» нашел им «крышу» — официальное место работы и жилье.

Яэль Байниш стал мелким торговцем в лавочке на Эл-ленби Роуд. А Реб Климрод служил официантом в кафе на Бен-Иегуда-стрит. Заведение в основном посещали адвокаты. Успехи Реба в английском были поразительны и восхищали Байниша, который сам отнюдь не был лишен способностей к языкам (кроме идиша и иврита, он бегло говорил на польском, немецком и русском, а в скором времени выучил и английский). Когда бывал свободен, Климрод отправлялся в кино и смотрел недублированв американские фильмы. Байниш вспоминает, что долговязый уроженец Вены по крайней мере раз двенадцать, пятнадцать подряд смотрел такие фильмы, как «Гражданин Кейн», Орсона Уэллеса, «Дорога на Запад» братьев Маркс или же «Моя дорогая Клементина» Форда, и был способен с редким совершенством подражать Богарту из «Мальтийского сокола» или же более аристократическому Кэрри Гранту из «Филадельфийской истории». И даже воспроизводить уморительную гнусавость Грушо Маркса. Он по-прежнему чудовищно много читал, но теперь в основном по-английски.

Несомненно, существовала связь между этой жаждой чтения — благодаря адвокатам, которым он каждый день прислуживал в кафе на Бен-Иегуда-стрит, он получил доступ в специализированные библиотеки, — и теми переменами, что произошли в конце ноября. Тандем Климрода и Байниша разделили. Оба они стали превосходными подрывниками; глупо было использовать их в паре. Кстати, «Иргун» Бегина начал активизировать деятельность своих ударных сил по мере того, как последние стали совершенствовать структуру, явно взяв за образец французское Сопротивление: в листовках того времени англичан именуют «оккупантами», а члены «Иргуна» предстают не террористами, а некими французскими макизарами: «Мы ведем ту же битву, что вели французские партизаны против немецкого захватчика».

В конце ноября Реб Климрод получил новое назначение. В первую очередь он изменил имя и фамилию, место работы. Он получил документы, которые превращали его в некоего Пьера Юбрехта, родившегося в 1926 году в Париже; впоследствии он по крайней мере дважды вновь воспользуется этим псевдонимом. Ему разработали и соответствующую легенду, где уточнялось, что его мать была еврейкой, которая умерла в 1942 году в Париже, а отец, кадровый офицер, сражался во Французских Свободных Силах и погиб в Сирии, куда через Испанию сумел переправить своего сына. Это множество достоверных биографических подробностей было не выдумано, хотя, разумеется, не имело ничего общего с Ребом Климродом; они объясняли его почти совершенное владение французским и начатки разговорного арабского.