Читаем Зеленый луч полностью

Зеленый луч

Наконец, путь завершился перед кладбищенскими воротами. Несмотря на мороз, торговцы цветами уже заняли свои посты. Закутанные в тридцать три одежки, они напоминали нахохлившихся ворон. На меня среагировали мгновенно, услужливо предлагая свой ярко пламенеющий товар. Выбрав две розы и букетик желтых, как солнышки маргариток, я двинулась по знакомой дорожке вглубь. Город живых остался позади.

Сразу за оградой отсекалась суета, морозный туман обволакивал, заполняя все пустоты вокруг могил и ограничивая видимое пространство в пределах двух-трех метров. Звуки вязли в плотном воздухе, подчеркивая ощущение полного одиночества. Позже под лучами раннего солнышка иней обернулся капельками росы, упал на ограды, цветы и листья венков. И они уже не казались искусственными. Я чуть не поддалась искушению потрогать веточки живой сирени. Полноте – это в январе-то! Я проходила между оградами, впитывая это чудо очарованными глазами. Даже лица на мраморных плитах тоже высветились и дружелюбно провожали меня взглядами, передавая по цепочке друг другу. Не зря, наверное, выбирая зрительный образ для изображения на могильной плите, живые отдают предпочтение фотографиям, где их близкие запечатлены в лучшие моменты жизни. Так избирательная память снова и снова при встрече отмечает доброе.

Выпав из реальности, ощущая только красоту, я окончательно заблудилась в этом густом морозном мареве, покалывающем щеки и глаза.

Время от времени навстречу выплывали одинокие фигуры и исчезали, скользнув по краю поля зрения. И трудно было определить: кто реальнее, они или эти – с портретов? Отчаявшись сориентироваться в пространстве, я мысленно позвала по именам тех, к кому шла. Из глубины пришел ответ, что-то ласково отозвалось в сердце, и я потянулась по тоненькой ниточке зова, не задумываясь о его природе. Просто доверилась… Не обманулась! Вот оно – место последнего успокоения близкой моей подруги. Сказка, сотворенная вокруг, этим зимним утром украсила и её оградку достойным образом. Морозная свежесть, оседая кружевом на мелких сухих травинках, преобразила земляное покрывало. Какие-то тонкие сердечные струны зазвучали в лад с мелодией привета от них, ушедших. И я стояла, впитывая эту музыку. Становилось легко и спокойно…

Медленно, словно выплыв из тумана, появилась серая ворона с черными крыльями. Она или ее приятельница обязательно прилетали в дни моих посещений с инспекторской проверкой. Молча уселась, невозмутимая, на перекладину соседнего креста и, склонив голову, покосилась на меня круглым черным глазом.

– Привет, подружка! Как дела?

И в ответ она как-то мягко не по-вороньи прокурлыкала. Звук низкий, но не хриплый перекатывался в горле, как водица по камушкам. Казалось, птица силится произнести что-то на человеческом языке, но, в силу физических особенностей гортани, ей это не удается. Ворона смотрела на меня и ворковала, ворковала… И то ли от этих звуков, то ли от тумана стал наплывать морок. Реальность отступила и сознание стало заполнятся какими-то призрачными картинками… Вот молодая красивая женщина с шикарными распущенными волосами. Кажется, я видела её в начале аллеи… Вот видный полноватый мужчина в парадном костюме с поднятой для приветствия рукой. Молодые ребята подтягиваются к гитаристу в камуфляжной форме. Они улыбаются! Как на портретах! А вот и мои: мама с мудрым и ласкающим взглядом, подруга, кокетливо поддерживающая шаль маленькой рукой. С губ её готовы слететь слова привета. Я понимаю, что они все тепло и светло знакомы, и каждому приходящему к ним находится свое доброе место.

Хотя не всем… Особнячком держится группа неприсоединившихся. Они, в отличие от большинства, грустны и озабочены. Им необходимо удалиться, ибо их души оказались привязанными к местам ухода из жизни. Венки-памятки на столбах, деревьях и перекрестках тянут их к обязанности приходить туда, где произошла трагедия. Образы самых страшных минут, прикрученные проволокой, корчатся от боли и зовут неуспокоенно сквозь глубины дня и ночи.

И они уходят за кладбищенскую ограду в ночной город оплакивать свое место скорби. Каждому – свое!

Стряхнув наваждение, я опомнилась и крикнула вороне:

– Зачем мне это показали? Что я могу сделать?

– Понять! – Отозвалось безмолвие.

Серая вестница склонила голову на другой бок, последний раз курлыкнул, и тихо взлетела, растворившись в тумане.

Я простилась с тенями своих близких. Испросив у них прощения за редкие посещения, двинулась в обратный путь. Маршрутка постепенно заполнялась людьми. Туман совсем осел, прояснилось, и открылись горизонты дня. Вдоль дороги ровными рядами высились бетонные опоры, и мой взгляд болезненно выхватывал те из них, которые были скорбно окантованы венками или цветами. Они стояли, склонив головы фонарей. Они тосковали…