Зеленый остров

— Ах, оставьте! — гневно вскинулась она. — Да, я растила сына одна. У меня хватило гордости и достоинства не вешаться на шею каждому встречному. Так неужели сыну я позволю прикрыть чьи-то молодые шалости?.. Нет, нет и нет! А если вы не примете решительных мер, я пойду дальше!..

— Да вы нас не пугайте! — возмутился Лучинин. — Если у людей любовь, значит, никто не должен мешать, даже родная мать. А уж мы тем более… У нас к Сергею никаких претензий нет: хороший токарь, толковый парень… Пусть сам и решает, кого ему любить.

— Но поймите, у Сережи есть уже невеста! — с вновь выступившими на глазах слезами сказала Нина Федоровна.

— Невеста? — переспросил, вскинув высоко брови, Никонов.

— Да, есть невеста. Они с детства дружат.

Никонов привычным движением потер шею, посмотрел на Лучинина. Толстые губы мастера сложились в ироническую усмешку.

— Невеста — не жена, — сказал Лучинин. — Или у них уже заявление в загсе лежит?

Нина Федоровна не стала ему отвечать — только метнула на Лучинина сердитый взгляд.

— Насчет невесты я ничего не знал, — виноватым тоном произнес Никонов. — Но опять же… Вы понимаете, как это все… Короче, договоримся так. Обещать вам категорически я не могу. Такие дела не в моей компетенции, тут священник больше подошел бы. Однако с Дягилевой поговорю. Попробуем как-то разобраться в этом запутанном деле… Вот так. А теперь извините. У меня назначено совещание с мастерами, они уже дожидаются в коридоре…

На следующий день во время рапорта, слушая по трансляции перепалку между руководителями цехов и отделов, Алексей Иванович взглянул на листок перекидного календаря и прочел на нем свою торопливую запись: «Дягилева».

Когда гроза, транслируемая через динамик селекторной связи, совсем уже отдалилась, Никонов позвонил начальнику бюро цехового контроля Федюнину и попросил, чтобы тот прислал к нему контролера с токарного участка Дягилеву.

И скоро на пороге кабинета возникла молодая женщина с темными серьезными глазами и чуть скуластым лицом.

— Ну, что, комсомолия, с членскими взносами все нормально? — спросил Никонов.

— Вчера сдали ведомость в комитет.

— Молодцы!.. Дисциплина начинается с уплаты членских взносов. Так, кажется, сказано в Уставе?

Зоя с выжидающе-непроницаемым выражением лица кивнула.

— Ну и ладно… — Никонов прицельно взглянул в глаза Зое. — Я ведь о другом хотел с тобой поговорить, Зоя Дягилева. У тебя сын?

— Дочь.

— И сколько ей?

— Шестой год.

— Здорова, не болеет?

— Болеет иногда. Вот недавно воспаление среднего уха было…

Никонов сочувственно вздохнул, потом сказал:

— Девочке, конечно, отец нужен.

Зоя не приняла его сочувствия. Она с укором посмотрела на начальника цеха, потом опустила глаза. И Никонов, оценив ее глубокую оборону, пожалел о том, что неудачно начал разговор. Чаще всего к начальнику цеха приходили с жалобами, с просьбами улучшить жилищные условия, перевести на односменную работу, устроить ребенка в детсад или ясли. Завод мало и медленно строил жилье, не хватало мест в детских учреждениях, трудно было с общежитием. Чтобы не упустить квалифицированного и добросовестного работника, Никонову частенько приходилось давать неопределенные, однако очень бодрые обещания. С течением времени у него даже отработалась некая схема таких утешительно-ободряющих бесед. С Зоей требовалась другая тактика. И вот Никонов пожалел, что поздно это понял.

— Знаешь что, Зоя, — сказал он после непродолжительной паузы. — Хитрить и выпытывать что-то я не стану, не затем тебя вызвал. Мне нужно понять, что у вас с Коршунковым происходит.

— Я имею право не отвечать на такие вопросы, — не поднимая глаз, твердо сказала Зоя.

— Разумеется… И все-таки вы с Сергеем ошибаетесь, если думаете, что ваши отношения нельзя обсуждать. Пока Сергей живет у матери, она имеет право вмешиваться в ваши дела.

Зоя не ответила, только, как от застарелой боли, повела плечами.

— У вас это серьезно или так? — Начальник цеха сделал неопределенный жест рукой.

— Алексей Иванович! — воскликнула Зоя, подняв бледное, с сухими блестящими глазами лицо. — Кажется, до сих пор у вас не было повода, чтобы говорить о моем легкомыслии. Если не считать, конечно, то, что у меня ребенок без отца. Но я свою Лену люблю, считаю, что она ни в чем не виновата и имеет право расти и стать человеком, как всякий ребенок!

— Мне самому неприятен этот разговор, — сказал Никонов, приложив руку к сердцу. При этом зорко глянул Зое в лицо, как бы оценивая ее выносливость. — Однако… Видишь ли, Зоя, ко мне приходили с серьезной жалобой на вас, главным образом, на тебя. Приходил человек, которого я не мог не выслушать. И я обещал разобраться… Так помоги же мне, Зоя. Ты человек серьезный, должна понять… Итак, что между вами происходит?

На щеках Зои размытыми пятнами проступил румянец.

— Прямо вам рассказать, что, как и когда? — спросила она, в упор глядя на начальника.

— Ну зачем же… Подробности мне не нужны… Ты его любишь, да?

— Люблю! — с вызовом ответила Зоя.