Зеленый папа

— Доктрина Монро в данном случае бессильна, вмешался в разговор сенатор. — Не надо забывать, что еще не высохли чернила на англо-японском соглашении и что Трафальгарское сражение началось не просто так. Англия, конечно, не Испания, но не будем терять времени и вкратце подведем итог, чтобы прийти к какому-то решению. Англия, Германия и другие державы воспротивятся любой аннексии в широком плане, и мы должны сейчас удовлетвориться тем, что имеем: фактической аннексией. Оставим в покое англичан с их голым Гондурасом без единого кустика, — представляю себе его! Есть там, наверное, и клуб, где можно валяться пьяным, и их женщины, эти страшные «лед»… — он произнес «леди» на французский лад, чтобы получилось «страшными уродками»[62], засмеялся и провел по губам ладонью вместо платка, который торчал из кармана и, казалось, ждал, когда сможет вобрать в себя слюну с его пальцев.

Глава Компании тоже усмехнулся. Сенатор закончил:

— И будем довольствоваться, — повторил он, — тем, что уже имеем: железными дорогами, причалами, плантациями… Какую еще аннексию нам надо?..

— Если уважаемый сенатор мне позволит…

— Все, что хотите, мистер Мейкер Томпсон…

— Вопрос неправильно поставлен, и потому решение, к которому пришел господин сенатор вместе с высокочтимым государственным секретарем, я осмелюсь назвать абсолютно неприемлемым. Я поясню. Земли, которые эксплуатирует Компания, не принадлежат ей по закону. Мы не хозяева. У нас нет юридической зацепки, чтобы остаться навсегда. В любой момент нам могут сказать: вон отсюда, кабальеро, это не ваше! Мы держимся там, расшвыривая песо и доллары в правительственных сферах. Жалобы местных крестьян не доходят туда, куда надо, не возносятся, глохнут в их раскрытых ртах, как зевота голодных. Между народом и правителями воздвигнута стена из золота, и эта золотая стена — мы; стена, которая вбирает звук, не дав ему растечься эхом, даже если это крик многих; об нее дробятся камни | и осколками разят восставших. С другой стороны, контракт, единственный в своем роде, по которому нам отданы железные дороги, причалы, все сооружения, резервуары, подвижной состав, полоса земли на побережье без какой-либо компенсации или выплаты, выгоднее, чем участие в лотерее, — этот контракт может быть в любой момент пересмотрен и расторгнут, потому что в числе его многих правовых изъянов имеется один, сводящий весь договор на нет: он по сути своей противоречит конституции страны. И поскольку мы рискуем потерять все выгоды, я предлагаю аннексию как средство защиты американских капиталов. Нельзя забывать, что мы проникли в эту страну под предлогом доставки почты на наших судах, что мало-помалу мы стали…

— Полными хозяевами, честь вам и хвала, Мейкер Томпсон! Весь Чикаго рукоплещет вашему бесподобному деянию!

— Аплодисменты, — обернулся он к президенту, вовсе не страхуют нас от катастрофы! Поэтому я продолжаю настаивать на аннексии и надеюсь, что уважаемый сенатор, учитывая высказанные соображения, снова повидает государственного секретаря, с которым его связывает, как я слышал, старая дружба, и соответствующим образом осветит проблему. Нам нужно защитить наши капиталы присоединением этой республики, которая передала нам свои железные дороги, свои причалы, свои богатства и в банках которой, в торговле, в политике мы безраздельно господствуем; с нами советуются, нас боятся; мы значим больше, чем законодательная, исполнительная и судебная власти республики, вместе взятые, а четвертую мы содержим, ибо без нашего «паблисити» и денег, идущих тайными каналами в карманы журналистов, эта власть не существовала бы.

— Да, конечно, если подвести такую базу, вся проблема выглядит иначе, согласился сенатор, — но мне кажется все же рискованным обращаться в госдепартамент с просьбой о присоединении республики, чтобы защитить капитал, вложенный в какие-то несколько плантаций…