Зеленый папа

Пусть кончат звонить. Нет конца этому звону. Разбудил всех — и хватит. Человек с фонарем. Человек с фонарем тоже встряхнулся. Фонарь нужен, чтобы человек с указом мог прочитать бумагу. За окнами — свет. Перед окнами — ночь, и все люди в ночи. Тем лучше, что не будет войны. Демаркационная линия пройдет, прыгая козой, по вершинам гор. Ни к долинам сюда, ни к долинам туда…

Ни вашим, ни нашим. Все обошлось. Могло быть и хуже. Маленькие порты Атлантического побережья на Карибском море заполнялись народом. Все как белые знамена. Негры, метисы, европейцы — все в белых костюмах. Чихнешь — и надо платить.

Так пусть же чихает, чихает муниципальный оркестр, весь день и всю ночь. Непременно всю ночь. Как поздно пришло известие! Вдруг, неожиданно. По телеграфу. Ну и дрыхнут же девки! Словно не спят, а все померли. Отпирайте, свиньи, мы выиграли границу!

Какое там выиграли — потеряли! Мир выиграли! Вот это правда!

Разбудите «Чапину»[102]! «Я не «Чапина», она живет вон там!» — высунулась из окна рыжеватая женщина с голосом, самым хриплым на побережье. «Не «Чапина», — а у самой груди трясутся от радости! Не пойму я спросонок, отчего орете!» Оттого, что выиграли вы, колдовские отродья! Не слишком ли вы богаты, чтобы выигрывать?!

Пусть пахнет порохом, морем, порохом ракетниц. Давайте сюда китайца, пусть зажжет фейерверк! Да здравствует родина, родина наших предков! Учитель уже напился.

На каждом шагу он кричит: «Да здравствует родина-мать!» И, собираясь совсем приземлиться, бормочет, распуская слюни и всхлипывая: «Да здравствует Америка и мать ее, королева[103]!» А там иначе. В Компании знать ничего не знают. Кажется, никто и не слышал о решении, вынесенном высочайшим судом истории. Кто-то там составляет фразы. Какие-то люди пишут решения. Трудно, конечно, лить воду и синтезировать ее в резюме. Только души в чистилище так мучаются, когда мочатся. Студент-медик тоном почтенного доктора читает в толпе лекцию о «венервных болезнях». И между прочим объясняет, что решение суда — результат биржевой борьбы двух мощных банановых компаний. Но его не слушают. Кто-то швырнул ему в голову пустую коробку из-под сардин. Еще бы немного — и ранило.

У студента хватило юмора и времени крикнуть незнакомцу: «Я не теряю надежды сделать вам бесплатное вскрытие!» Сонные лягушки своим кваканьем: «это будет», «это будет», «это будет», связывают то, что происходит, с тем, что продолжает происходить. Вы понимаете? Да кто же будет спорить с сеньором Нимбо, спиритом, женатом на женщине-медиуме, самой худой на земле, которая, по его словам, уже была худой в Египте, худой в Вавилоне, худой в Галилее, и это наводит на мысль о том, что толстые растолстели не теперь, а объевшись на банкете у Навуходоносора. Единственный банкет, известный дону Нимбо. Однако вернемся к нашему празднеству, сказала змея, глядя фосфорически блестящими глазами на лягушек и рыб, плавающих в светлых, мутных, бурных и затхлых водах. Ибо змея тоже празднует праздник, и туча празднует, и ястреб, и семерка, сверкающая на так называемой божьей маковке. Английский натуралист сэр Бракпэн одарил нас этим своим выводом. Единственное, что приносят в дар англичане странам, ставшим их второй родиной, это — выводы.

Остальное они дарят Британскому музею. Смеется. Смеется, и сквозь смех поблескивает католическое золото. Ему дали не только облатку. Ему дали также и дарохранительницу, чтобы он проглотил ее, оставив во рту коронки.

Манифестации, крики радости, всполохи людей, кидающихся на газеты. Известие. Известие. Решение арбитража по вопросу о границах. Краткое сообщение телеграфного агентства. Официальной информации еще нет. В учреждениях с настежь разверстыми дверями чиновники блистательно отсутствуют. Последняя новость. Оба правительства сообщат о постановлении арбитража в течение ближайших двадцати четырех часов. Обжалованию оно не подлежит. Делегаты консультировались со своими адвокатами. Обжалованию не подлежит, и Соединенные Штаты выступят гарантом его немедленного выполнения обеими сторонами. Государственные служащие ожидают с момента на момент сообщения: нерабочий день! Праздник!.. Наплевать, что без обжалования, зато день праздничный! Улицы уже заполнены народом, дома украшены национальными флагами, в автомашинах и повозках — радостные люди, гирлянды, знамена, гитары, бутылки; девочки и мальчики проходят с пением «Марсельезы», а вокруг — озорники с палками, чтобы тушить петарды и хватать их, пока не взорвались. Ликование. Ликование едет. Ликование идет. Ликование — на колесах. Ликование — пешком. Танцы на площадях. «Те Deum»[104] в соборе.