Зеленый подъезд

Я расписалась и встала. Значит, у меня есть не меньше пяти лет. Не оправдают же его, в конце концов.

– А в чем его обвинят? В убийстве? – обернулась я на пороге.

– Зачем? Причинение тяжкого вреда здоровью, – «утешил» он меня.

– Как это? Снейк же умер.

– Но ваш муж не имел изначально таких намерений. Он же его просто хотел побить, – пояснил следователь.

Не понимаю, как можно так решить. Если он его бил сапогом по голове и кричал «убью», то как же он мог хотеть всего лишь подраться. Странная у нас система правосудия, мне ее не понять. Впрочем, мне многого в этом мире не понять. Например, Ванесса Илларионовна, осознав, что от меня ни поддержки, ни сочувствия не дождешься, принялась виться ужом, раздобывая деньги на адвоката. Она вывернулась наизнанку и завернулась обратно, но таки нашла одного юриста-энтузиаста, который принялся воевать не на жизнь, а на смерть со следствием. Эта борьба длилась четыре месяца, за которые свекровь попала в рабскую зависимость от этого адвоката. Она продала все, что только имелось в доме ценного, заняла у всех, кто еще что-то был готов ей дать, а на остальное написала расписки.

– Зачем вам это? – спрашивала я ее.

– Как же? Надо мальчика спасать, – поражала меня своей тупостью она.

– Какого мальчика? Это же наркоман, который вернется и превратит вашу жизнь в ад. И никогда уже ничего с этим не сделать! Чего вы добиваетесь? Чтобы он вернулся как можно быстрее?

– Ты не понимаешь, ничего не понимаешь, – плакала она в ответ. – Этот ж мой сын, у меня больше нет никого.

– А мы? А Леська?

– Но с вами же все в порядке.

– Да что вы? – поражалась я. Оказывается, с нами все в полном порядке. Если бы не моя уверенность, что все это – нереальная, исчезающая навсегда часть моей жизни, я бы реагировала на такие заявления более резко. А так я смотрела на все, как на ленту кино, когда развязка уже ясна и скоро потекут снизу вверх титры.

– Что ты знаешь? Ты так откровенно его ненавидишь, а ты хоть слышала, как он стал таким?

– Нет, – я на самом деле думала, что Лекс был таким всегда.

– А ведь был отличный ребенок. Маленький мальчик, ангел, которого мне послал Бог на старости лет.

– Правда? – заинтересовалась я. Честно говоря, вообще не представляла, что он был малышом. Хотя не мог же он родиться вместе с пеналом и шприцами. Уж наверное, он и в садик ходил, и в школе решал уравнения с несколькими неизвестными.

– Никогда себе не прощу, что подарила ему мотоцикл. Ему же было всего четырнадцать, он совсем не контролировал ситуацию.

– И что случилось?

– Он попал в аварию. На полной скорости врезался в «КамАЗ».

– Как же так?

– Не рассчитал траекторию поворота. Бедный мальчик. Его буквально по частям собирали. На асфальте крови было целое море.

– А как он выжил? – спросила я.

– Он лежал в больнице полтора года. Из них год – на наркотиках. Ему было очень больно, очень.

– Понятно, – протянула я. Как странно, что такую ужасную историю я узнаю только сейчас, когда больше не имею, по сути, к Лексу никакого отношения.

– Теперь ты понимаешь, что я не могу позволить отнять у него пятнадцать лет жизни?

– Теперь да, – кивнула я и ушла к себе.

Суд состоялся в начале мая, после праздников Труда и Победы. В ясный и теплый весенний день Лекс стоял в отвратительном зарешеченном закутке и слушал приговор.

– Бобкова Александра Александровича признать виновным по статье сто одиннадцать четвертой части УК РФ и назначить ему наказание в виде лишения свободы сроком пять лет с отбыванием в исправительной колонии строгого режима. Приговор может быть обжалован и опротестован в течение семи суток. Заседание объявляю закрытым.

* * *

Щелкнул молоток, бледный и похудевший Лекс, ни на кого не глядя, вышел из зала суда. Больше я его никогда не видела. Его мать постаралась на славу. Пять лет – ничтожный срок при таком преступлении, но все равно. Через пять лет я уже лежала на своем желтом пляже и смотрела, как смешно плещется в море Леська. Через пять лет она уже почти не говорила по-русски. И сама я ловила себя на том, что эта мысль звучит в моей голове на чужом языке.

А в том мае я вдруг открыла глаза и вспомнила телефон Миши Потапова. Проснулась на следующее утро после суда и увидела перед собой цифры. Которые, как я думала, давно забыла. Я встала, набрала их вместе с кодом Москвы и через минуту услышала сонный голос Мишки. Такого забытого, такого родного. Мишки, который по определению не мог сделать мне больно.

– Алиса, это ты? Неужели это и в самом деле ты?

– Это я.

Глава 2 Перемена мест и слагаемых