Зеленый портфель

С бутербродами, правда, сразу же образовался завал. Употреблять их внутрь даже мой луженный изнутри, в заполярном исполнении желудок отказался. Шутки ради и от избытка досуга я бутерброды те только маленько надкусывал — чтобы потом можно было наглядно следить круговорот котлет в природе. (Ждать пришлось недолго: уже минут через пятнадцать первый бутерброд с моим характерным прикусом вернулся ко мне же на стол.)

А вообще-то неплохо было: культурно, тихо, жаль только, что все время на ногах.

Потом им, видать, моя рожа надоела. Они намекнули, что я чересчур уж перекрыл лимит потребления на ихнюю душу населения. Я им в ответ, конечно, тоже намекнул, что я их в гробу видал. И в общем-то оказался прав я, потому что вышел я от них на улицу, а в соседнем переулке, гляжу — точно такой же шалман! Только называется по-новому, но тоже с ленинградской выдумкой: "Бутербродная".

Когда и в "Бутербродной" с лимитами стало худо, неподалеку, по мании Петра, появилась "Котлетная".

Постоял я там, вышел, а тут опять "Рюмочная"!

Вы, конечно, догадались: попал я в классический треугольник, не уступающий Бермудскому, быть может, даже превосходящий его, потому что оттуда кое-какие корабли кое-как иногда еще выкарабкиваются, а отсюда, из этого треугольника, шансов благополучно выплыть не было никаких, будь ты хоть океанский танкер водоизмещением тысяча тонн спирта-сырца.

Неплохо помню, что перед тем, как отключили светильник разума, шарахались мы по этому маршруту уже вдвоем с каким-то веселым мужичком, судя по всему — шпионом. Он был, бедолага, тоже до того уже славен и хорош, что по-русски говорил только "Гут!" и, чуть что, ржал как лошадь. Я ему отвечал, понятно, тоже иностранно, чтоб было понятней: "Якши! Хинди-руси, бхай, бхай! Прорвемся! Не трухай!"

И мы, товарищи, на удивление хорошо понимали друг друга, потому что, правильно говорят, дружба не знает границ и всегда простой человек доброй воли поймет другого простого человека доброй воли безо всякого на то языка.

Ну, а потом пал на землю мрак алкоголизма!

Затем, согласно законам природы, которые никто не отменял, смотрю, начинает полегоньку светать в голове… и тут обнаруживаю я себя — матушка родная Агафья Ивановна! — за рубежом!!

На иностранной какой-то скамеечке сижу, в заграничном каком-то скверике, в окружении — его ни с чем не перепутаешь! — мира капитала и присущих ему противоречий.

Тут я говорю себе, мужественно сжав зубы:

— Спокуха! Главное— абсолютная спокуха на лице!.. Постарайся незаметно для постороннего взгляда напрячь свою энциклопедическую память и вспомнить, что такого, паразит, ты сумел натворить за время отключки, если даже твоя терпеливая Родина вышвырнула тебя за свои пределы, как глубоко противный и чуждый элемент!

Напрягаюсь, сохраняя внешнее обладание, но — хоть ты меня вниз головой закапывай! — ничего не вспоминаю!

Может, думаю, похитили меня?

А что? С целью внедрить меня в какой-нибудь завод-конкурент, имея в виду полный развал его производственной дисциплины и экономики? Да только, думаю, вряд ли так уж далеко за пределы шагнула моя скромная известность.

Далее — более. Суюсь я по застарелой утрешней привычке в карман произвести ревизию капиталов, и вдруг слышу, волосы у меня на голове кучерявиться начинают. Деньги!!! В иностранной валюте!!

Тут меня как колокольней по башке вдарили: "Завербовали, падлы!"

Я чуть со скамейки от огорчения не упал. "Допился, сучий сын! Мало того, что мать родную, авторитет среди коллектива и семейное благополучие пропил, теперь уж и до Родины добрался!"

Все-таки через пару минут сомнений и мучительных анализов даю обратный ход: "Не мог я, хоть стреляйте-расстреливайте, даже по самому пьяному-распьяному делу родимую Родину продать за тридцать с чем-то серебреников в неизвестной мне валюте! А откуда же деньги?.."

Здесь-то уж — коли до таких обвинений дошло! — напряг я свою феноменальную из самых последних силенок, чуть из дресен не выскакиваю, и вижу, проясняется кое-что…

Сначала — откуда взялась фанера? Объясняю так: когда мы с тем шпионом-экскурсантом в Бермудском треугольнике шарахались, кто ставил? Понятное дело, я. Как русский человек, к тому же в отпуске. А он, видать, боялся в долги залезть и потому втихаря денежки свои мне в карман совал. То-то, помню, пару раз я удивлялся, когда его руку в своем кармане находил.

Ну, ладно. Уже легче. Не продавал Родину…

Снял шапку, чтоб холодный пот утереть, а шапка-то на мне не моя! Шапка-то на мне — от того туриста-диверсанта! Тут уж я окончательно почти что все припомнил…