Зеленый рыцарь

Клемент мгновенно осознал, что ему ужасно не хочется предоставлять приют Джоан; если она обоснуется в его квартире, то он окончательно свихнется. Почему? Не потому ли, что тайно влюблен в нее? Естественно, нет. Клемент испытывал отвращение к ней, он испытывал отвращение к самому себе. До сих пор его терзало ужасное впечатление, оставленное той сценой с ножом. Неужели он действительно стал свидетелем того кошмара? Страхи Клемента сосредоточились теперь не только на воспоминаниях о ноже и крови, но, вероятно даже в большей степени, на той развеселой пляске — как она сейчас представлялась ему, — которую устроили в заключение этого события его участники. Слово «событие», вновь пришедшее ему на ум, все больше укладывалось в его представлении в некую замедленную и ужасную пантомиму. Недавно виденное им зрелище, возможно, стоило бы назвать «третьим событием» или «третьим актом». Питер и Лукас смеялись, пританцовывали, определенно восхищались друг другом, несомненно испытывая трогательное взаимное волнение. Со стороны это походило на танец двух полоумных.

«Хвала небесам, — думал Клемент, нервно теребя галстук, — что Лукас, избегающий любых вечеринок, не заявится и сюда! Или же, в соответствии с возможно придуманным этой парочкой новым кошмарным сценарием, Лукас предпочтет принять приглашение, предпочтет появиться, выйти в народ? Не начнет ли тут разворачиваться четвертый акт? Я уверен, что на этой вечеринке произойдет нечто ужасное и совершенно неожиданное».

С того самого исходного момента время тянулось в губительно замедленном темпе. Оно включало в себя судебный процесс, исчезновение Лукаса, период томительной неизвестности, новую встречу и тет-а-тет с Лукасом, значение которого отчасти ускользнуло из сознания Клемента, ужас воскрешения из мертвых Питера, его частное расследование и завоевание им клифтонских дам. Далее следовали просветляющая метаморфоза и кульминация — с ножом, кровью и безумной пантомимой.

А теперь еще Джоан покушается на квартиру Клемента.

— Нет! — воскликнул он в телефонную трубку. — Нет, это уже слишком, нет, нет, сейчас это просто невозможно!

После такого бурного отказа Клемент испытал мучительные угрызения совести, но не смог перезвонить ей, поскольку в квартире Харви не было телефона. Да и какие он мог бы принести извинения, безусловно исключая согласие, благодаря которому она сразу прикатила бы к нему! Возникшую на мгновение мысль о временном совместном проживании с Харви Клемент также отверг, как равно невозможную. Это обидело бы Джоан, в любом случае, по отношению к Харви Клемент с недавних пор испытывал странные чувства — возможно, вины, а возможно, даже и ревности. В общем, он жил в каком-то безумном мире. Слава богу, что хоть Алеф не будет на этой вечеринке. Ох, бедная Джоан, неужели теперь она навсегда станет его врагом? Вдобавок позвонивший утром агент предложил ему интересную роль в новой пьесе, которую собираются ставить в Глазго, а потом, вероятно, покажут и в театрах Уэст-Энда. Клементу пришлось отказаться, и агент предупредил, что если в ближайшее время он не изменит своей позиции, то о нем вообще забудут.