Зеленый склон горы

— Это местные ребята. А ты встретился, я вижу, с фронтовыми друзьями? — спросил Темури, оглядывая отцовскую компанию. — Ого! Но это ведь дядя Миша, батумский садовник!

— Да, но в Батуми я его не узнавал… Ои был старшиной нашей роты. Здесь я сразу его вспомнил, можешь себе представить?

— Что поделаешь, склероз есть склероз, — шутливо заметил Темури.

Александр поморщился, как от боли: его покоробили и слова, и тон, каким они были сказаны.

— Я пошел… Не очень задерживайся.

Он догнал друзей уже у обелиска.

На площадке, в центре зала, самозабвенно танцевали. Александр стоял у входа в кафе и глазами искал Розмари.

Среди танцующих он не сразу узнал Ульрике. Волосы у нее теперь были рыжего цвета и гладко зачесаны назад. Увидев Александра, Ульрике оставила своего партнера и поспешила к нему:

— Добрый вечер!

Они стояли, не зная, о чем и как дальше говорить и как понять друг друга.

— Какой прекрасный вечер! — Александр развел руками и поглядел па небо.

Ульрике по-своему поняла его слова и быстро о чем-то заговорила. Он понял только, что она говорила о Розмари, благодарно улыбнулся ей и кивнул. Ульрике коротко сказала ему что-то по-немецки и побежала к зданию турбазы.

Александр не сводил глаз с дверей, в которые вошла Ульрике, пока не появилась Розмари. Она шла к Александру, издали улыбаясь ему.

Море было тихое и спокойное. Александр и Розмари лежали па воде лицом вверх.

— Сколько звезд… В городе ни звезд не замечаешь, ни луны, — тихо говорила Розмари.

— Да-а, при свете керосиновой лампы человечество яснее видело Вселенную.

— Интересно, смотрят ли па нас оттуда?

— Чаще всего меня спрашивают именно об этом: есть ли еще где-нибудь жизнь?.. Нелегко быть одинокими в такой огромной Вселенной.

— Одиночество труднее всего… Вон звезда сорвалась!

— Это болид. Метеорит, вспыхнувший при соприкосновении с воздухом.

Они не спеша поплыли к берегу.

— Как велика Вселенная! — воскликнула Розмари.

— Вселенная бесконечна.

— Что значит бесконечность?

— Бесконечность — это то, что не имеет ни начала, ни конца.

— А что представляет собой человек в этой бесконечности? Наверное, ничего.

— Наоборот, человек больше бесконечности, поскольку он познал бесконечность и таким образом поместил ее в своем сознании.

Они вышли на берег, и только сейчас Розмари заметила шрам на его плече:

— Это… от пули?

— Да, снайперской, у Новороссийска.

— А это? — она слегка дотронулась до его бедра.

— Это под Ворошиловградом.

— Ну прямо-таки карта Европы, — сказала Розмари с грустной улыбкой.

Она смотрела на Александра с удивлением и сочувствием. Потом осторожно положила ладонь ему на грудь:

— Это та самая, верно?

— Да. Тот самый осколок, что ошибся всего на четыре миллиметра.

— Разве это не опасно?

— Нет. Организм создал вокруг него капсулу. Он и сидит себе спокойно.

— А если он сдвинется и кровь подтолкнет его к сердцу?

— Врачи говорят, что такое почти невозможно.

— Почти?! В данном случае это «почти» становится очень рискованным понятием. А это где вас ранило? — Розмари показала на длинный шрам на ноге.

— Это ранение, полученное на фронте детства, — засмеялся Александр. — Подо мною сломалась ветка черешни, и я оказался на земле.

Розмари тоже засмеялась, закинув голову. Как это с ней случалось, в следующую минуту она снова стала серьезной.

— Скажите… когда вы стояли лицом к лицу со смертью, кого вы вспоминали тогда?

— Многих… Если б человек умирал только сам для себя, тогда смерть не была бы так тяжела.

Розмари села на камень и, освещенная призрачным лунным светом, как печальный ангел, смотрела на Александра.

— О чем вы думаете? — шепотом, как будто их могли услышать, спросила она.

— О разлуке. Знаете, каждая разлука похожа на смерть. Разница только во времени… Розмари!

— Да?.. — Она мгновенно подалась к нему, встревоженная тем, как он произнес ее имя.

— Не уезжайте… — тихо попросил он.

Она помолчала некоторое время, потом произнесла неожиданно спокойно и твердо:

— Давайте не будем говорить о невозможном.

— Эх, в старину у нас в Грузии этот вопрос решался очень просто, — полушутливо, полусерьезно сказал он. — В темную ночь подкрадывались к любимой, набрасывали на нее бурку, сажали на коня и похищали.

— Замечательное было время! Эмансипация погубила нас, женщин. Это вы ее придумали, мужчины.

— А вы откажитесь от эмансипации, — задиристо сказал Александр.

— Поздно. Теперь, наоборот, жизнь нас ведет к матриархату.

— Так вот, знайте, когда наступит эра матриархата, мы, мужчины, и пальцем не пошевелим, чтоб завоевать свои права. Навечно покоримся вам.

Розмари, ничего не ответив на эту тираду, бросилась в море, смеясь от всей души, стала брызгать в Александра водой.

— Ну и хитрые же вы! С нами у вас такие штучки не пройдут! — крикнула она Александру, уже отплывая от берега. — Догоняйте!

Александр разбежался, нырнул в воду и, не выплывая на поверхность, поплыл за ней.

Розмари отплыла довольно далеко и оглянулась. Но за ней была лишь зеркальная гладь воды. Она забеспокоилась.

— Хей!

Ни звука… Тогда она отчаянно закричала:

— Александе-е-ер!