Зеленый – цвет опасности

Бейтс и Вудс перевязали желтый от йода живот, украшенный теперь пятидюймовым красным шрамом, отбросили в сторону резиновые коврики и освободили рот и нос пациента. Барни привел в порядок свою тележку, потянулся и пошел в душевую. Вудс носилась по операционной: выкинула использованные бинты и тампоны, сменила миску с физраствором, принесла новый баллон с газом, прижимая его к груди, словно черного младенца, убрала использованные трубки и обрывки марли с тележки анестезиолога и принесла новую интубационную трубку в эмалированном лотке. Эстер вкатила в операционную Хиггинса. Его подняли на стол и вытащили из носилок металлические штанги, оставив парусину на месте. Старик смотрел прямо перед собой испуганным затуманенным взглядом.

Подошедший Барни взял пациента за руку и заговорил мягким, успокаивающим тоном:

– Все будет хорошо, старина. Сейчас я надену на вас маску, и после пары вздохов и выдохов вы спокойно уснете, а проснетесь уже в своей постели.

Хиггинс повернул голову на подушке:

– Сестра! Сестра!

– Да, – сказала Эстер, – я тут, с вами.

– Я поправлюсь, сестра? Скажите мне.

– Все хорошо, Хиггинс, честно. Операция совсем несложная, вам не о чем беспокоиться.

– Что они со мной будут делать? – жалобно спросил он, обводя взглядом операционную, стараясь при этом не смотреть на разложенные инструменты.

У Барни было предубеждение против анестезионной. Он предпочитал давать наркоз прямо на столе, но признавал, что это может спровоцировать лишние страхи. И теперь он мягко и терпеливо объяснил:

– Ничего страшного, Хиггинс. У вас сломана бедренная кость, и мы собираемся продеть в нее чуть выше колена маленькую стальную шпильку, чтобы она удерживала кость на месте. Вот, собственно, и все. Операция несложная и займет совсем немного времени. Ведь правда же, сестра?

– Совсем несложная, – подтвердила Эстер.

– А это не опасно, сестра? Я точно проснусь?

– Ох, ну конечно, Хиггинс. Вам нечего бояться.

– Вы мне обещаете, сестра? – настаивал он. – Обещаете?

– Конечно, Хиггинс, обещаю.

– Вы скажете это моей жене, деточка? – взволнованно попросил старик. – Она ждет в холле и будет сильно волноваться. Скажете ей, что нет никакой опасности, хорошо?

– Хорошо, Хиггинс, я ей скажу. Сразу же, как только вы уснете.

Он откинулся на подушку и успокоился.

– Спасибо, деточка, храни тебя Бог.

Барни надел пациенту резиновую маску, которая закрыла ему рот и нос.

Вода в небольшой стеклянной банке, установленной в подставке на тележке, весело забулькала – через нее начал проходить веселящий газ.

– Дышите спокойно, старина. Расслабьтесь. Не надо спешить…

Голос Барни звучал тихо и успокаивающе, а руки крепко прижимали маску к лицу пациента.

– Спокойно, старина, спокойно. Не волнуйтесь…

Майор Мун и Иден вернулись из душевой, натягивая чистые перчатки.

4

Что-то пошло не так. На скулах Хиггинса, выступающих над маской, появился багровый оттенок. Он шумно дышал, его накрытые одеялом конечности судорожно подергивались. Цепочка пузырьков в банке выглядела уже по-другому: Барни убавил газ и добавил кислород.

Две минуты спустя лицо пациента по-прежнему было багровым, красный дыхательный мешок в черной сетке надувался и опадал с тяжелым хрипом. Теперь в банке пробулькивал только кислород. Майор Мун встревоженно заметил:

– Цвет лица прямо ужасный.

– Ничего не понимаю… – Барни торопливо осмотрел аппаратуру, чтобы удостовериться в ее исправности. – Сейчас он получает только кислород.

– По-моему, воздух поступает беспрепятственно, – сказал Иден, глядя на вздымающийся дыхательный мешок. – Я сейчас введу воздуховод в трахею, чтобы уж наверняка.

Он взял с подноса резиновую трубку, обмакнул ее конец в баночку со смазкой, отодвинул маску и просунул трубку Хиггинсу в горло. Синие губы сомкнулись вокруг металлического загубника, и Барни вернул маску на место. Прошла еще минута, и дыхание изменилось. Вздохи стали неглубокими и беспорядочными. Подергивания сменились конвульсиями, а синевато-багровый цвет лица перешел в свинцово-серый, гораздо более пугающий. Барни, глядя на больного, произнес:

– Он умирает.

Майор Мун начал делать искусственное дыхание, плавно нажимая на грудную клетку. В его медленных и ритмичных движениях чувствовалась тревога. Барни открыл маленькую бутылочку и наполнил шприц. Введя иглу сквозь ребра прямо в сердце, он коротко бросил Вудс:

– Сделайте ему корамин внутримышечно.

Даже неглубокое дыхание теперь остановилось. Майор Мун продолжал свою работу, медленно надавливая и отпуская грудную клетку. Барнс беспомощно стоял рядом. Через минуту он спросил:

– Может, добавить кислорода?

Иден пожал плечами.

– Я бы ввел корамин внутривенно, – сказал Мун, не прекращая искусственное дыхание. – Как последнее средство, – мрачно добавил он.

Барнс нашел вену и ввел иглу.

– Думаю, уже бесполезно.

Через пять минут Мун с трудом распрямился и сцепил руки за спиной.

– Все, конец.