Зеленый университет: Синдром самозванца

Предложить…

Альба с некоторым сомнением посмотрела на менталиста.

— А как правильно?

Теор чуть улыбнулся.

— Никак. Вся суть ментальной работы со своим полем в том, чтобы наработать навыки для того чтобы потом уметь делать тоже самое с другим человеком. Ну кроме поединков, разумеется, там опыт работы с собой только опосредованно помочь может. Важно не только и не сколько знать нужные плетения, но и понимать, что после их использования делать.

Альба осторожно кивнула.

Если менталист думал, что у нее получится…

— Навык глубокой переработки полезный, на самом деле. Весьма и весьма. Хотя бы потому что без самоподдержки сил помогать кому-то еще или вообще что-то делать может в сложной ситуации и не хватить. Только, прошу, пока не пытаясь работать с кем-то еще, даже из большого сострадания. Поймешь почему. Готова?

Альба кивнула.

— Тогда строй контакт.

Пришедшая поймала взгляд преподавателя, и с привычной уже легкостью использовала плетение.

Хорошо. Держи образ. Видишь отличия от привычного?

Перед глазами Альбы появилось плетение. Похожее на то, которая она использовала почти каждый день перед сном, но и в то же время немного другое.

Она бросила ответным образом свои соображения в углах узора.

Верно. Вся эта часть — модифицируемая, она отражает тип взаимодействия. Используй. Образ — приближение к собственным тяжелым чувствам.

Теперь Альбе понадобилось несколько мгновений чтобы решиться. «Тяжелые чувства» не то чтобы вдохновляли. Но — не отступать же теперь, верно?

Глава 7 Дополнительное сообщение. ч.3

Напротив ожиданий она оказалась не в лесу, а на совершенно голой каменной равнине, покрытой выбоинами самых разных форм и размеров. Выбоины, или лунки, были наполнены чем-то черно-маслянистым, до дрожи отвратительным.

Альба очень хорошо понимала, что должна сделать. Она присела на корточки около ближайшей «лунки» и попыталась огнем уничтожить ее содержимое. Так же как уходила и так тьма, которую она сбрасывала в костер. Уходила — навсегда.

Но не тут то было. Жидкость гореть не хотела.

В следующий момент Альба сделала вторую, как ей казалось, логичную вещь — попыталась прикоснуться к черноте. Ей даже удалось — почти. На секунду перед разумом появилось какой-то полуразмытый образ из прошлого, из забытого навсегда несчастливого детства. Появился — и пропал в тот же момент, когда рука Альбы оказалась затянута в прозрачную перчатку.

Воспоминание отдалилось.

Прозрачная перчатка — барьер. И барьер этот был нужен — иначе ведь она будет вспоминать и вспоминать и вспоминать… Но через него ничего не сделать.

А если попробовать и огонь, и защиту, но не такую жесткую?

Альба ведь не сжигала незнакомые эмоции по вечерам — только то, что пережила днем, то, что помнила. Значит и тут надо помнить — но сжигать. Изменять огнем. Не уничтожать — уничтожать собственную память бесполезно, а то и опасно. Нужно изменять, как огонь изменяет то, что питает его, создавая тепло, свет и дым. И угли.

Альба попробовала переделать «перчатку» так, чтобы через нее можно было прикасаться к черноте. Она чувствовала, что в любой момент полупрозрачность вновь станет непреодолимым барьером, но пока этот странный «аксессуар» словно бы соглашался с ее идеей и был готов минимизировать взаимодействие с чернотой, а не отсекать его полностью.

Разом прикасаться, помнить, пусть и смутно, и сжигать ненужное… Это было сложно. Хотя и лунка ведь на деле была крошечная, но как же сложно это было. Повторять себе каждый раз, что все прошлое — в прошлом. Что это не нужно. Отжило.

На дне лунки лежал какой-то маленький брелок. Из тех, что Альба любила собирать ребенком… Да, точно.

Огонь оплавил его — но не уничтожил. И Альба попыталась сжечь, но не смогла. Эта вещь была нужна ей. Даже не сама вещь, а то, что она символизировала. Что именно?

Брелок стал наклейкой. Из времени, когда веришь, что все по плечу и что тебя защитят родители. И наклейка была нужна. Альба сжала ее в руке — и вспомнила это теплое чувство.

Она поднялась на ноги, осматривая безрадостный пейзаж.

Лунок было много. Маленькие как эта, уже зараставшая, большие, очень большие… У нее не было сил больше ничего делать. Никаких сил. Как бы то ни было — придется признать поражение.

Альба вызвала перед мысленным взором активное плетение — и распустила его, возвращаясь в реальность.

Чувствовала она себя как выжатый не один раз лимон.

— Как ощущения? — осведомился Теор.

— Познавательно, — пробормотала Альба. — Только ничего не вышло.

— В смысле? — в голосе менталиста было неподдельное удивление.

— Ну там столько всего, и я с одним-то воспоминанием едва справилась, — грустно пояснила Пришедшая.

— Боги, Альба, ты думаешь, что надо было работать со всем за раз?

Видя искреннее недоумение на ее лице, Теор не сдержал улыбки.