Зеленый Змий

Состояние беспомощности надвигалось так быстро, что я последними усилиями сознания понял, что упаду, не добравшись до поезда, если останусь в задних рядах процессии. Я покинул их и побежал вдоль дороги под широкой сенью деревьев. Нельсон, смеясь, погнался за мною. Есть вещи, особенно ярко выступающие в кошмарных воспоминаниях; Я отчетливо помню деревья и мой отчаянный бег под тенью их, также как и раскаты хохота прочих пьяниц, раздававшиеся при каждом моем падении. Они вообразили, что я выделываю пьяные шутки, и были далеки от мысли, что Зеленый Змий держал меня мертвой хваткой за горло. Но я знал это и боролся со смертью, а другие не подозревали этого. Это можно было сравнить с тем, как если бы я тонул при толпе зрителей, а они думали бы, что я проделываю шутку для их развлечения.

Я бежал под деревьями и наконец упал и потерял сознание. Я совсем забыл все, что произошло далее, исключая один проблеск воспоминания. Нельсон благодаря своей громадной силе поднял меня и дотащил до поезда. Когда он усадил меня в вагоне, то я стал бороться и задыхался так страшно, что даже, несмотря на его полусознательное состояние, он понял, что я совсем плох. Я знаю теперь, что я тогда ежеминутно мог умереть, и полагаю, что был тогда ближе к смерти, чем когда-либо раньше или позднее. Однако я узнал, что произошло тогда, только по рассказам Нельсона.

Я сгорал, заживо внутренне сгорал, перенося агонию жара и удушья, и всеми силами искал воздуха. Воздуха, главным образом воздуха! Я тщетно пытался поднять окно, асе окна в вагоне оказались привинченными. Нельсон знал обычаи обезумевших от вина и вообразил, что я хочу выброситься из окна, Он пытался удерживать меня, но я продолжал бороться, схватил чей-то факел и разбил оконное стекло.

Надо сказать, что на оклендском побережье существовали две партии: одна дружественная Нельсону, другая же враждебная ему, вагон был полон сторонниками обеих партий, совсем пьяными. Разбитое мною окно послужило сигналом к драке. Один из окружающих схватил меня, уронил, и начался бой, о котором я знаю только то, что мне впоследствии рассказывали; кроме того, у меня осталась на память ушибленная челюсть. Ударивший меня человек упал сверху меня, а на него упал Нельсон; говорят, что в вагоне осталось мало целых оконных стекол после общей драки.

Пожалуй, для меня было полезнее всего лежать неподвижно и без чувств. Резкие движения только усилили биение моего сердца, и так уже в опасной степени ускоренное, и увеличили потребность в кислороде моих задыхающихся легких.

Когда драка кончилась и я пришел в сознание, то я не узнавал себя. Я был не сам собою, а тонущим человеком, продолжавшим бороться, уже потеряв сознание. Я не помню, что я делал, но все кричал «Воздуху! Воздуху!» так настойчиво, что Нельсон наконец понял, что я не стремлюсь к самоубийству. Тогда он вынул куски разбитого стекла из оконной рамы и дал мне высунуться из нее. Он отчасти понял всю серьезность моего положения и держал меня вокруг талии, чтобы помешать мне, если я задумаю вылезть дальше. Во все остальное время езды до Окленда я продолжал стоять, высунув голову и плечи в окно и борясь с Нельсоном, когда он пытался втянуть меня обратно в вагон.

Тут наступает момент, когда у меня явился проблеск сознания. Я помню с того времени, когда я упал под деревьями, и до тех пор, когда проснулся на следующий вечер в постели, только один факт: голова моя находилась за окном, овеянная встречным ветром; угольки из паровоза попадали в меня и обжигали лицо, пока я силился отдышаться. Вся сила воли моей была сосредоточена на дыхании, на втягивании в себя возможно большего количества воздуха в возможно более короткое время; это было делом жизни и смерти; я прекрасно понимал это и терпеливо выносил ветер и горящие угли в краткие моменты сознания, стараясь облегчить невыносимую агонию бесконечного удушья.

Больше я ничего не помню. Я пришел в себя на следующий вечер в меблированном доме на набережной. Я был один; никто не призывал ко мне доктора, и я прекрасно мог умереть в одиночестве, так как товарищи считали, что я просто высыпался после пьянства, и дали мне пролежать семнадцать часов в состоянии беспамятства. Врачам хорошо известно, что немало людей умирают от единовременной порции в кварту (и больше) виски. Обыкновенно мы слышим о подобной смерти привычных пьяниц, последовавшей из-за какого-нибудь пари. Но тогда еще я этого не знал; я обогатился опытом, но спасся я тогда не благодаря каким-нибудь добротелям или достоинствам своим, а только в силу случайности и благодаря крепкому организму. Последний вновь восторжествовал над Зеленым Змием. Я избег второй смертельной западни, выбрался из опасного и липкого болота и благодаря пережитой опасности приобрел осторожность, которая должна была научить меня пить с умом в течение многих и многих лет.

XV