Зеленый

Смех все громче, глаза ярче, щеки краснеют, и дамы так очаровательны, а мужчины галантны, что даже Инга Андреевна смеется над шутками соседа, а не язвит в своем обычном стиле.

– Скорее бы увидеть торт!

– А мы уже видели!

Вересаев удовлетворенно созерцал подчиненных. Праздник проходил так, как он и задумывал. Никаких крепких спиртных напитков, никакой «обжираловки», как говаривал его отец. Все чинно, цивилизованно и очень красиво, начиная от цветов вокруг и заканчивая…

Взгляд Степана Степановича снова упал на Безинскую, которая в эту секунду внимательно слушала соседа, что-то нашептывающего ей на ухо, и Вересаев поспешно отвел глаза в сторону.

– Степан Степанович, ты что сидишь по-сиротски с бокалом? – пробасил Рекуров, уплетавший закуски за обе щеки. – Может, сыру?

– Нет, Вить, спасибо. Ты удивишься, но хочется сладкого.

– А-а… Бывает. А я, пожалуй, по рыбке ударю.

Скрипнули стулья, кто-то вышел из-за стола, кто-то продолжал есть… Возле столика, где выбирали музыку, разгорелся спор о вкусах, быстро завершившийся с приходом Оли Земко. Со словами «Мне попсу нельзя, у меня от нее токсикоз», Оля быстро выбрала диск, и в зале замурлыкал Армстронг, словно довольный кот.

Праздник шел своим чередом.

– Как ты думаешь, что в этот раз подарят? – спросила Людочка секретаршу Анжелику, когда обе стояли перед зеркалом в туалете и синхронно припудривали лбы.

– Не знаю… – протянула Анжелика. – В тот раз были такие красивые бокальчики, а я один разбила.

В туалет заглянула Земко.

– Девочки, там скоро вручение подарков, а затем конкурс! Хватит красоту наводить, вы и так красивые!

Дождавшись, пока секретарша и Людочка-Рюшка уйдут, Оля встала перед зеркалом, внимательно оглядела свое бледное лицо с голубоватыми припухлостями под глазами, недовольно нахмурилась. Нет, она должна выглядеть хорошо! Достав косметичку, Земко торопливо замазала синеву и окинула себя мрачным взглядом. Тот, кто увидел бы ее сейчас, не узнал бы оживленную Оленьку, десять минут назад танцевавшую в банкетном зале.

Вересаев обвел глазами зал и решил, что пора вручать подарки, не дожидаясь отсутствующих. Все дамы, на беглый взгляд, были здесь, и потому Степан Степанович поднял свой бокал и легонько постучал по нему ложечкой. Раздался серебристый звон, заставивший всех умолкнуть, и в тишине Макар Илюшин незаметно выключил хриплого Армстронга.

– Уважаемые леди! – Вересаев шутливо поклонился. – Предлагаю перейти к самой приятной части нашего праздника. Все согласны?

– Согласны! Согласны! – зашумели вокруг.

– В таком случае…

Степан Степанович наклонился, собираясь достать из-под стола коробку жестом Деда Мороза, вытаскивающего из-за елки мешок с подарками – Вересаев имел слабость к театральным эффектам, – но осуществить задуманное не успел. Со стуком открылась дверь, и на пороге показался бледный Горошин. Очки он держал в руке, постоянно моргал, и весь вид его был потерянным и жалким.

– Степан Степанович, мне нужно с вами поговорить, – выпалил Анатолий Иванович.

Вересаев недовольно обернулся к нему:

– Не сейчас. Надеюсь, дело не настолько срочное, чтобы прерывать раздачу слонов?

– Нет, вы нужны мне немедленно, – сглотнув, твердо заявил Горошин. – Пожалуйста…

Сидящие вокруг стола начали переглядываться. Анатолий Иванович имел репутацию человека уравновешенного, хоть и рассеянного. Видеть его бледным, мнущимся на пороге, было странно.

– Анатолий Иванович, с вами что-то… – начала было Анжелика, но Горошин решительно взмахнул рукой, и очки, сверкнув, описали в воздухе полукруг.

– Со мной все в порядке, – сказал он и настойчиво повторил: – Прошу вас, Степан Степанович!

Вересаев кивнул и вышел вслед за аудитором, кивком головы позвав за собой Рекурова.

После их ухода наступила тишина, в которой раздался тонкий голос Людочки Ерофеевой:

– А я словно чувствовала, что сегодня что-то случится! Честное слово! Макар, вы мне не верите?

– В чем дело? – сухо спросил Вересаев, закрывая за собой дверь кабинета. Он был раздражен и обеспокоен одновременно, поскольку вручение подарков было сорвано, но у Горошина явно имелись на то серьезные причины.

Анатолий Иванович потер виски пухлыми пальцами, вскинул на директора маленькие близорукие глазки.

– Сегодня я купил жене подарок на день рождения, – тихо, но внятно выговорил он. – Ожерелье из белого золота, красивое и дорогое. После покупки я показал его нашим дамам – тем, кто работает со мной, затем спрятал в портфель. После этого я не выходил из кабинета.

– Черт возьми, – выругался Рекуров, понявший, что скажет Горошин дальше.

– Перед тем как спуститься на банкет, я захлопнул дверь, – продолжил тот. – Так вот, я закрыл дверь, спустился вниз, в банкетный зал, никуда не выходил. Десять минут назад я вспомнил, что оставил в кабинете мобильный телефон, и поднялся за ним, а заодно заглянул в портфель. Ожерелья нет.

Вересаев сел в кресло и вздохнул.

– Вить, – начал он. – Позвони на охрану…