Зели в пустыне

Но мы еще некоторое время сидели, следя украдкой за тем, как она наклоняется, чтобы сорвать пучок травы.

– А здесь и правда не жарко.

– Поможем?

Она не была удивлена нашим предложением помочь, попросила не собирать звездчатку и цикуту; за разговором и ходьбой мы не заметили, как быстро наполнили корзину.

– Если бы вы поработали со мной на ферме, это было бы весело!

– Как вам в Мороне?

– Иногда и трудно приходится. Но я привыкла.

– А ваши родители?

Жанни затараторила:

– Они мне не родители. Мои родители… Впрочем, это я расскажу вам в следующий раз.

– Фермеры хоть добрые?

– Они как все. У него свои причуды; его жена получше, но боится его… Да и вообще это неважно.

Вокруг нас мирно паслись коровы, и слышно было, как они пережевывают траву.

– Но ведь вы видите так мало людей!

– Сегодня… да, я еще никогда не видела… Затем, поколебавшись, она улыбнулась и добавила:

– Хотя, конечно, видела…

В это время мы подошли к самому высокому, освещенному солнцем месту на поляне. Она растянулась на траве, заложив руки за голову, наслаждаясь нежной мягкостью дня.

– Скажите! – заговорила она чуть приглушенным, теплым голосом. – Еще три недели – и Пасха! Разве вы не счастливы?

Счастливы?! Ну, мы были, конечно, довольны. Но эта восхищенная девушка, лежащая на солнце, сощурив глаза, что ожидала она? "Конечно, – думал я, – какой-то радости, не похожей на наши школярские удовольствия, не имеющей ничего общего с ними, – радости, приближение которой наполняло воздухом легкие, заставляя биться сильнее сердце". Она не скрывала своих чувств, мы смотрели на нее улыбающуюся и все-таки смущались, ощущая себя невольно подглядывающими. Радости? Только радости она ждала? Но вот улыбка ее угасла, она убрала руки с затылка и, задержав их на мгновение в воздухе, положила на живот. Мы отвели глаза.

– Слишком рано вести скот обратно. Пошли зайдем в дом.

Было около пяти часов пополудни. Солнце золотило верхушку дома, а за пристройкой уже сгустились зеленые сумерки.

Девушка засунула руку под ставень и удивленно обернулась.

– Под дверью… – сказал Баско с непринужденным видом.

– А, вы нашли тайник!

И уже беря ключ из-под двери:

– Ну хотя бы не меняйте больше места, хорошо? Она медленно вошла в комнату, как будто ничего не замечая.

– Я не была здесь с самого Рождества.

И шепотом:

– Нет, с Нового года.

– С Нового года? Так ведь снегу больше метра нанесло!

– Да! Вот это был снег! С ледяной коркой, блестящий! А ветер! С ног сбивал!

И мечтательно продолжила:

– Было красиво…

Затем она заметила пепел в камине:

– Вы часто приходите сюда?

– Да нет, всего два или три раза заходили, по четвергам…

– Послушайте, – она внезапно посерьезнела (казалось, она собралась нас упрашивать), – не приводите сюда никого.

– Да что вы! – воскликнул Баско. – Это же пустыня, она принадлежит только нам.

– Пустыня?

Но Баско осекся, рассердившись на себя за то, что нас выдал. Жанни мягко спросила меня:

– О чем он говорит? Какая пустыня? И зачем ее защищать от других?

– Гм! – и тут уже я свалял дурака. – Пустыня Зели.

Она продолжала смотреть на меня, а я ничего не видел, кроме белого шрама на ее щеке, смущавшего меня все больше.

Мой товарищ подтолкнул меня локтем:

– Ну ладно! Расскажи!

– Сам говори, ты ведь начал…

– Я начал?!

Она взяла нас за руки, посадила на лавку возле себя и, вопросами помогая преодолеть некоторую застенчивость, наше хихиканье и косноязычие, узнала историю нашей пустыни.

После нашего рассказа воцарилась тишина. Ее нарушил Баско.

– Здесь ужасно холодно, – проворчал он. Девушка, казалось, его не слышала:

– Какая красивая история!

Она не иронизировала, не улыбалась даже, и можно было подумать, что ее целиком захватило наше приключение. В этот момент родилась наша дружба. Тем не менее мой товарищ счел нужным добавить:

– Это же только чтобы веселей было!

– Как это красиво! – повторяла Жанни. – Пустыня… Пустыня Зели…

Затем, будто боясь насмешек, Жанни осторожно сказала:

– Вы знаете, а ведь, может, это и моя пустыня.

– Пустыня Жанни… – Баско произносил имя девушки грубо: «Жа-ни», что, по-моему, ранило такое нежное красивое имя.

И опять наступила тишина, до того тяжелая и гнетущая, что мы не решались пальцем пошевелить. И так как девушка сидела ссутулившись, не отрывая взгляда от потухших углей в камине, Баско за ее спиной скорчил гримасу. Я посмотрел на него с укоризной. Конечно, в Жанни было что-то, что нам было ново и непонятно.

– Ну вот! Кажется, я заснула! Может быть, сыграем в загадки?

Изменчивость ее настроения была нам уже знакома, и мы, забыв про неловкость, поддались ее внезапному порыву. Загадки! А ведь мы их мало знали!

– Первая: "Черен днем, а ночью бел". Кто это?

– Ну, это для малышей! Кюре, конечно!

– Да. А вот эту:

Две жемчужинки,

Два фонтана

и Дыра.

– Не догадываетесь? Нет? Глаза, нос и рот, если у вас насморк!

– Хорошая загадка! – сказал мой товарищ.

– Подождите, вот вам еще одна загадка, но она сложная, предупреждаю. Мне ее загадал заезжий торговец книгами: