Зелёные и серые

– Извините, но это совершенно неприемлемо, – твердо сказал Роджер, стараясь вложить в свои слова как можно больше праведного негодования. – Так ваш командир понимает гостеприимство?

– Еще раз приношу извинения, – ответил зеленый, складывая дрова у камина. – Я принесу еще дров и растопку.

Он вышел и закрыл за собой дверь. Роджер судорожно вздохнул и чуть не подавился летающей пылью.

– Извини, Кэролайн, – тихо сказал он. – Все вышло не так, как я надеялся.

– Ты не виноват, – покачала головой Кэролайн. – Что будем делать?

Роджер оглянулся на дверь, прикидывая, стоит ли попробовать открыть ее и посмотреть, что будет. Но два воина, изображающих стражу, почти наверняка стояли снаружи, а он уже видел, как быстро зеленый может превратить трасск в нож.

– Думаю, надо подождать, – неохотно решил Роджер, поворачиваясь обратно к камину; – Ты у нас родом из деревни, так что тебе разводить огонь. А я попробую открыть окна и хоть немного здесь проветрить.

26

– Обалдеть можно. – Ференцо с изумлением покачал головой. – И за все это время никто вас не обнаружил?

– Насколько я знаю, нет, – ответил Иона. – С другой стороны, каким образом? Мы стали легальными гражданами три четверти века назад, и единственное, чем занимались с тех пор, – это старались жить тихо и мирно.

– До настоящего момента.

– Едва ли мы в этом виноваты, – натянуто возразил Иона. – Зеленые вынудили нас.

– А затем предложили убить одного из своих, – пробормотал Ференцо, наполняясь холодным гневом.

Издевательство над детьми он всегда считал самым мерзким преступлением, а от мысли о ритуальном убийстве его пробирала дрожь. Но зеленые согласились на обряд принесения в жертву, подвергнувшись двум нападениям.

– Но это же было семьдесят пять лет назад. Зачем снова начинать распрю?

Иона тихонько фыркнул.

– Да перестань. У вас на Земле этнические распри длились тысячелетиями.

– Верно, но, как правило, дрались за один и тот же наследственный кусок грязи, – заметил Ференцо. – А ваша «гибель богов» произошла в десяти световых годах отсюда.

– Наша что?

– У Вагнера есть такая опера, – сказал Ференцо. – Северный вариант Армагеддона, когда все горит, как у вас в долине. Я к тому, что людям трудно забыть преступление прошлого, когда кто-то может точно указать место, где это преступление произошло. Но при смене среды обитания обиды обычно затухают. Ведь приходится привыкать к новым соседям и приспосабливаться к новым условиям жизни.

– Вы не понимаете зеленых, – вздохнул Иона. – У них ну, назовем это кастовым сознанием. Вся их жизнь, начиная с работы и кончая мышлением, выстраивается по четко централизованной схеме, приводимой в действие людьми, которые, как они считают, генетически предопределены быть вождями. Если эти вожди решили следовать предрассудкам прошлого, у других не остается иного выхода, кроме как подчиняться им.

– А у серых иначе? – спросил Ференцо.

– По сравнению с зелеными мы образцовые анархисты. У нас есть люди, которые улаживают споры, решают, как нам вести себя по отношению друг к другу и к землянам, и выступают в роли судей, когда кто-то переходит границы дозволенного. Но и только.

– Каждый серый за себя?

– В основном, хотя на деле все не так зловеще. Поведение серых также определяется его близкими. Поскольку у каждого есть какой-то круг родных и друзей и поскольку все эти круги пересекаются, получается, что мы более или менее подчиняемся всей группе.

– Как в сельской общине? – предположил Ференцо.

– Почему нет? – пожал плечами Иона. – Фактически так оно и есть: невидимый маленький город посреди Нью-Йорка.

– Почему тогда вам просто не собраться и не переехать?

Лицо Ионы ожесточилось.

– Нельзя отступать перед хулиганами. Полицейский должен знать это лучше других. Если зеленым удастся выжить нас из Нью-Йорка, они от нас никогда не отвяжутся. Единственный способ покончить с этим – повторяю, единственный – убедить их, что мы можем жить в мире. Нам совершенно не нужно становиться лучшими друзьями – пожалуйста, если хотят, пусть совершенно нас не замечают. Но мы имеем такое же право жить здесь, как и они, и никуда не уедем.

– М-м. – Ференцо снова отхлебнул из бутылки. – Не дашь мне еще раз взглянуть на твой пистолет?

Иона нахмурился, но отставил свою бутылку и протянул вперед левую руку.

– Вот так он вроде как зачехлен. – Он поддернул рукав куртки, обнажив затейливо украшенный металлический браслет. – Я поворачиваю запястье, чтобы достать его…

Он резко повернул запястье, и на глазах у Ференцо из-под браслета вдоль ладони вырвались серебристые щупальца, которые тут же переплелись между собой и сплавились в уже знакомую цилиндрическую форму.

– И вот он.

– Да, – кивнул Ференцо.

Теперь, внимательно рассмотрев оружие, он увидел то, чего не заметил раньше: на месте широкого браслета осталась только тонкая проволочная петля, соединенная с рукояткой такой же тонкой металлической проволочкой.

– Эта петля для того, чтобы ты не уронил его?

– И для этого тоже, но главным образом для того, чтобы направить молот-пистолет обратно, когда убираешь его, – ответил Иона. – Вот так.