Зелёные Созвездия

Несмотря на блаженное состояние, ночью мне снится кошмар. Дом шатает, как яхту во время кораблекрушения. С полок падают игрушки, компьютер с разбитым монитором валяется на полу. Я подбегаю к окну, но за ним темнота, лишь слабая серая полоска прочерчивает горизонт. Я кидаюсь к двери, но останавливаюсь, как только хватаюсь за ручку. Я вижу, что она заперта на крючок. За ней нет комнат и остального дома. Его поглотила тьма, и если открою дверь…

С гулко бьющимся сердцем я отскакиваю к кровати, и что-то тяжёлое ударяется в дверь по ту сторону.

– Пошёл вон!!! – воплю я.

Но оно стучит, а дверь трещит, из косяков выбивается пыль, штукатурка. И по комнате разносится шёпот:

Где бывает Оле-Лукойе днём???

Шёпот разрывает мозг, и я зажимаю уши, но голос звучит внутри головы:

Этого никто не знает.

А тьма продолжает барабанить в дверь.

Что-то страшное пытается ворваться в мой мир.

***

Понедельник встретил нас серым утром, но не только небо хмурилось, хмурился и я, готовя в кухне завтрак, по привычке в одних трусах. Мой взгляд то и дело косился на бензопилу у двери. Плохой знак. Очень плохой.

Я жду дедушку, чтобы задать ему пару серьёзных вопросов. Тот запрягает машину, чтобы отвезти в лагерь маму, которая наряжается уже целый час, будто на бал.

Дедушка входит в кухню, когда я уже ем овсянку и запиваю её кисленьким гранатовым соком.

– Деда это что такое? – строго спрашиваю я, указывая на бензопилу.

Дед некоторое время вытирает платком вспотевшую шею, рассматривая инструмент с металлической непосредственностью.

– А это я твой каштан пилить сегодня буду, – произносит он.

Внутри меня вспыхивает волна гнева.

– Деда! Ты понимаешь, что ты собираешься сделать??? – жестоко заявляю. – Ты, считай, убьёшь человека.

– Я срублю дерево, – строго отвечает дед, наливая себе стакан воды. – То, что ты с ним разговариваешь, не даёт ему право владеть паспортом. А вот то,что он загородил всё окно перед кухней, что бабушка уже не может готовить без очков даже днём – вот это факт.

Дедушка смотрит на меня колючим взглядом, а я смотрю на него. Кулаки сжаты, глаза превратились в узкие щелочки.

– Если ты не ешь мясо, это не значит, что мы не должны его есть, – говорит дед.

– Я не буду заставлять вас отказываться от мяса! – кричу. – Но этот Каштан – мой друг!

– Твой друг – это Володька. И друзья должны быть… – дедушка сбивается и задумывается. – Впрочем, ты можешь спасти своего друга, – говорит он. – Сколько ты хотел построить форт на дереве? А воз и ныне там. Вот если завтра не примешься за работу, то дерева не будет.

Сердце подпрыгивает от радости.

– Я займусь! – тут же обещаю. – Займусь прямо сегодня!

– Вот давай, – кивает дед, и с лестницы слетает мама. Вся такая нарядная и красивая, но я не обращаю на её тряпки внимания.

– Я готова! Что у вас тут за конфликт?

– Мама, – жалобно восклицаю я и несусь к ней. – Деда хочет спилить Каштан!!!

Мама хмурится.

– Оля, ну ты пойми, бабулька уже не та, что раньше. Глазки плохо видят. Его ствол загораживает весь свет, – оправдывается дед.

Мама хмурится сильнее и стоит в задумчивости. Я жду вердикта. Я молюсь Природе. Я мысленно призываю маму вспомнить недавний вечер, когда Каштан хвалил её.

И тут она произносит:

– Мы можем поставить на кухне более мощную лампу. А ещё повесить светильник над плитой или мойкой.

Я не сдерживаю эмоции и восторженно вскрикиваю:

– Да!

– Можем, – враждебно заявляет дед. – Я этот каштан сажал, я и имею право на его сруб. Вот ежели твой пострел начнёт на нём домик строить, то так и быть. Не трону ваше дерево.

– Я всё сделаю. Всё сделаю! – восклицаю и хватаю маму за руку.

– Так! – отвечает та. – Я уже и так опаздываю. Все разборки отложить до вечера. Без меня никого не рубить. Поехали.

Клянусь, она так и произносит: никого! Говорит о Каштане как об одушевлённом человеке. Я снова восторженно восклицаю, оставляю недоеденную овсянку и несусь во двор. Обегаю дом, на ходу обнимаю Каштан за ствол и шепчу:

– Я что-нибудь придумаю. Я с Володькой спасу тебя.

Каштан молчит, а я уже бегу обратно в дом. Утро холодное, поэтому бегать по улице в одних трусах доставляет мало наслаждения. Я проношусь мимо мамы и деда, что рассуждают о своих делах у крыльца, взлетаю в комнату и быстренько одеваюсь. На ходу звоню Володьке и выпаливаю в трубку:

– Еду к тебе. Срочное дело.

Снова слетаю вниз, в прихожей напяливаю кепку, и несусь к велосипеду. Сегодня пришлось надеть рубашку с длинным рукавом и запахнуть её, а шорты сменили джинсы.

Краем глаза замечаю машину деда. Тот уже за рулём, мама открывает дверцу.

– Никита, я поехала! – машет она рукой.

– Ага-ага, – отвечаю я, не оборачиваясь, и вскакиваю на велосипед.

Если бы я знал, что вижу маму в последний раз, поцеловал бы на прощание…

***

По дороге меня застаёт мелкий дождь, но я не останавливаюсь. Бросаю велик на газон Володьки и влетаю в его комнату. Братишки там нет.

– Он на чердаке, – слышу я позади добрый голос тёти Светы.

– Ага, – спешно киваю я, обегаю её и несусь на чердак. То, что я там вижу, на секунду выбивает мысли о Каштане.