Зелёные Созвездия

— Да я тебя выпорю, как…

— Между прочим, я сильнее вас, — перебиваю. — И ваши порки мне не страшны. Я чувствовал боль посильнее.

— Хам! — кричит баба Даша и краснеет от гнева. А потом смотрит на дедушку и тычет в меня дрожащим пальцем. — Видите, к чему привело ваше расхлябанное воспитание! Прикажите ему собирать чемоданы!

Но деда Толик тихо пьёт чай, и даже не смотрит на бабу Дашу. Я понимаю пустоту в его глазах, и мне становится его жалко. Он не слышит Природу и вряд ли когда уже сможет поговорить с дочерью, в то время как у меня есть такая возможность. Я даже думаю уладить тут все дела, узнать до конца возможности моей сущности и отправиться по свету искать Дерево, в которых живёт теперь сущность мамы. Может, они теперь вместе с папой на какой-нибудь полянке: две берёзы.

Бабушка прячется на стуле в углу. И её мне ещё жальче. Взгляд такой, будто она переживает конец света.

— Чего же вы молчите!? — кричит баба Даша. — Соберите ему чемоданы! — последняя фраза произнесена с ярким нажимом.

— А почему вы меня не просите? — пожимаю плечами я, и в меня летит колючий взгляд.

— Молчи, сосунок! Я сделаю тебя человеком! Ты у меня вырастешь настоящим мужчиной!

— Бред, — усмехаюсь. — Я уже настоящий мужчина, да будет вам известно.

— Ты не мужчина! Ты быдло! Которые по дворам в городе шатаются с сосками пива!

— Тогда зачем вам мужчина? — спрашиваю я. — Своего дома нет, а без него одиноко?

— Никита! — укоризненно рявкает дед, но в его голосе нет того приказного порядка, с которым меня просят застелить постель. Так — лёгкая просьба держать себя в руках.

— Как ты разговариваешь со старшими!? — Грудь бабы Даши ходит ходуном.

— Так, как они этого заслуживают, — парирую я.

— И это всё, чему научила тебя твоя мать?! — восклицает баба Даша. — Да она всю жизнь только и занималась, что глазки подводила, платья меняла, да в своей земле копалась! Пустила тебя на самотёк!

— Зато вы меня так сильно любили! — вскидываю руки я. — Я аж задыхался от нежности! Приходить на новый год и дарить мне новую одежду из вашего жалкого ателье? И ни разу не поздравить на день рождения! Это так по-светски! А вы вообще, знаете, какого числа мой день рождения?

— В июне, мой маленький наглец, — наигранно поднимает брови баба Даша, но я же вижу во взгляде, что число она не помнит.

— Ага, весь июнь, — киваю я.

— Это вопросы мимо корзины! — кричит баба Даша.

— Дааа, не знать день рождения внука, это офигеть как по-светски! А можно спросить? Вы шатались со мной по яхте, когда она тонула? Может быть, вы сидели рядом с моей мамой и плакали все три дня, пока я подыхал в море без воды и еды? Нет, я чего-то путаю. Если у меня ещё не маразм, то, помнится, вы лишь разик позвонили маме, когда я лежал в больнице. Коротко так: с Никитой всё в порядке? Ах, в порядке? Ну тогда я побежала. Какое проявление любви и заботы. Обкакаться как по-светски.

Слова льются из меня как вода из крана, и я даже не напрягаюсь, чтобы складывать их. Они сами цепляются друг за друга в осмысленные едкие фразы. И, боже мой, какое же наслаждение испытываешь, когда можешь вот так с лёту доносить до людей истину. Дед не пытается меня остановить.

— У меня был симпозиум! — почти рычит баба Даша.

— Конечно, — понимающе киваю я. — На нём, наверное, рассказывали, как у человека на второй день язык распухает без воды, как он худеет, как начинает вонять, потому что его организм начинает пожирать собственные внутренние органы.

— Я… — баба Даша теряется. Она проигрывает. — Ты ничего не понимаешь в бизнесе, щенок. Если бы ты знал, что такое деньги и как они достаются, ты бы меня понял!

— Слава богу, я не знаю, — завожу глаза. — И никогда не узнаю, потому что остаюсь в этом доме! И не буду светским мужчиной, которым вы хотите меня сделать!

— Анатолий! — баба Даша понимает, что со мной бесполезно разговаривать и обращается к деду, но теперь она заметно потрёпана. — Вы видите, что он творит? Видите, что творит? И вы молчите? В этом ваше воспитание? Подействуйте уже на ситуацию!

— Как? — усмехаюсь я, но баба Даша на меня даже не смотрит.

— Анатолий!!!

— А дедушка что, разрежет меня на части и выдаст вам в пакетах? — продолжаю я. — Впрочем, почему бы и нет. Сварите из меня суп. Мёртвый я вкуснее.

— Мне надоело быть участницей этого идиотского фарса!!! — почти визжит баба Даша. — Либо я ухожу отсюда с молодым человеком! Либо!…

— Либо что? — мои глаза вспыхивают злостью, но губы улыбаются. Баба Даша глядит на меня столь гневно, что её взгляд вот-вот проткнёт меня. И я чувствую слабость. Мне надоело препираться и ссориться. Я хочу провести спокойный день в размышлениях, поэтому я вздыхаю и произношу: — Это моя семья, мой дом. Я здесь останусь навсегда. Идите вон из этого дома.

Несколько секунд баба Даша пытается заглотить воздух и, выпучив глаза, открывает и закрывает рот, не произнося ни звука. Она так похожа на удивлённую утку из старых мультфильмов. Потом всё-таки выдавливает:

— Я поняла. Тут все против меня.

— Какая умная, — говорю я. — А теперь уходите. Без вас спокойнее. Дайте нам похоронить маму.