Зелёный пёс Такс и Господин Вещей

Оформление магического пропуска, без которого охранные системы могли принять меня за вора или чужого, заняло некоторое время, так что я имел возможность оглядеться. Секретарь Двигин, маг 7-го уровня — как гласила табличка возле его стола, извинился за задержку и попросил подождать несколько минут. Он был занят какими-то срочными бумагами. Ожидая своей очереди, вокруг его стола назойливо вились несколько вестников.

Ничуть не расстроенный внеплановой паузой, я опустился на предложенный мне стул. Такс лег рядом и постарался слиться со стенкой, хотя при его окрасе это было весьма затруднительно. Прикрыв глаза, он задремал. Либо его просто раздражала суета вокруг.

Швендзибек сразу же по-свойски обратился к девушке-помощнице. Очень быстро деловой разговор перешел в хихиканье и перешептывание.

К нашему приходу пропускной амулет для чародея уже был готов. Тот сразу же прицепил его к шнурку с насекомым, поверх своих ожерелий. Рассерженное навязанным соседством, залакированное пятикрылое вдруг ожило. Оно начало беспокойно пощелкивать крылышками, чем привлекло внимание Змея-Горыныча.

Увлеченный разговором старец не обращал никакого внимания на оживший набалдашник и держал его в опасной близости от себя. Вначале я хотел сделать ему замечание, но не рискнул вызвать очередной приступ ворчания.

Визг девушки-помощницы и сердитый писк пропускного амулета раздались столь неожиданно, что в приемной на миг воцарилась тишина. Все обернулись к Швендзибеку. Тот, в свою очередь, сердито изучал посох. Одна из голов Змей-Горыныча смачно что-то дожевывала, напоследок отрыгнув едким дымом. Вместо насекомого на груди у консультанта висел обгоревший кусок шнура, за который отчаянно цеплялся, боясь упасть, амулет-пропуск.

— Это вы виноваты, — в сердцах бросил мне чародей через всю комнату.

Поскольку он был раздосадован, я лишь неопределенно пожал плечами. Ответить ему означало ввязаться в бесполезный спор.

— А зачем вы повесили рядом свой и чужой амулеты? Это же противоречит всем правилам магической безопасности, — удивленно спросил Двигин.

Почтенный старец хотел было что-то возразить, но вовремя прикусил язык. Рассказывать непосвященным о роли иллюзий в своей работе он явно не планировал. Об этом и так ходили ехидные сплетни. К счастью, секретаря отвлек особо ретивый вестник, и Швендзибек получил возможность не отвечать. Сердито ворча, он крутил в руках огрызок веревки, прикидывая, куда пристроить пропуск.

Я же вновь принялся наблюдать, как секретарь управляется с посланиями. Энергичный, подтянутый Двигин не делал ни одного лишнего движения. Вокруг вились уже с десяток вестников. Чтобы разобраться с ними, понадобилось не более минуты. Не глядя, он хватал их наугад, бегло просматривал и разбрасывал по ящикам и папкам. Некоторых сразу же переадресовывал дальше.

Все без исключения вестники почему-то норовили зайти и выйти в дверь, хотя специально для них было открыто окно. Поскольку сюда то и дело заглядывали посетители, в дверном проеме регулярно возникала пробка.

Когда мы, получив пропуска, выходили из приемной, нам тоже пришлось пропустить очередного посланца. Он был не похож на остальные. На этого вестника Двигин отреагировал мгновенно. Мельком глянув, пробубнил под нос:

— Тип «стелс»?! Сообщения из Серебряного Лома велено переправлять лично в руки императору.

Разогнавшееся было сообщение, продемонстрировав лихую фигуру высшего пилотажа, резко сменило направление полета.

— Куда?! — остановил его секретарь. — Вначале надо оформить переадресацию.

Вестник прошмыгнул назад, буквально в паре сантиметров от притихшего Змея-Горыныча. Тот запоздало пыхнул вслед и разочарованно клацнул зубами, но желанная добыча уже была на столе у секретаря.

После получения пропусков («На выходе — сдать», — строго приказал Двигин), дворецкий Твуть, которого я поначалу чуть не спутал со своим Безуарием, повел нас к мастеру Энскильду, реликвариусу. Швендзибек пристроился за мной и всю дорогу сердито бубнил мне в спину. Почему-то идти рядом он не рисковал.

— С вами невозможно работать. Да, иллюзии у вас виртуозны и я преклоняю голову перед вашим мастерством. Но все ваши… э-э-э… произведения обладают на редкость своенравным характером. Мало того, вещи, принадлежащие мне не один год, тоже начинают капризничать, пообщавшись с ними. Хотя раньше они не выявляли никаких признаков одушевления. Вместо того, чтобы заниматься своими делами, я только то и делаю, что ликвидирую последствия.

Я никак не реагировал на его ворчание. Если ему не нравится со мной работать, я не заставляю. Думаю, Швендзибек вряд ли бы обрадовался, если бы узнал, что сотворяю я исключительно по наитию, заранее не представляя, что может получиться. Если бы я хотел создать именно индюка, он обязательно оказался бы с каким-нибудь дефектом. А когда я колдую не задумываясь, всегда получается что-то интересное, непредсказуемое.

Во дворце шла генеральная уборка, слуги суетились везде. Лишь в комнате, куда мы пришли, было тихо и пустынно.