Землекопы

«Шесть раз на моем веку наступали Рождественские ярмарки, — размышлял он. — Стало быть, я прожил целых шесть — как бишь их называют? — лет. А может быть, и на один год больше, ведь, живя здесь, трудно быть в чем-либо уверенным. Здесь не вывешивают объявлений, из которых можно было бы понять что к чему, и отопление работает все хуже и хуже. Семь лет. В этом возрасте ному пора уже научиться не принимать ничего близко к сердцу. Но я живу в этом проклятом месте, где нет даже сколько-нибудь приличных стен, где вода по утрам замерзает и превращается в стекло, где вентиляция и отопительная система никуда не годятся. Конечно, — попытался взять себя в руки Доркас, — как ученый я нахожу эти явления исключительно интересными. Просто было бы намного приятнее наблюдать эти исключительно интересные явления, сидя в каком-нибудь уютном, чистеньком уголке».

Вот-вот. Вот что ему было необходимо. Многие номы старшего поколения страдали от страха перед жизнью в Снаружном мире, но не любили об этом говорить. В каменоломне с ее прочными скалистыми стенами было не так уж и плохо. Если не слишком часто смотреть вверх и в ту сторону, откуда открывается вид на бескрайние дали, можно даже почти убедить себя, будто находишься в старом добром Магазине. Тем не менее большинство пожилых номов предпочитали отсиживаться в сараях или в уютной темноте подвалов. Это давало возможность избавиться от жуткого ощущения, будто ты выставлен напоказ, будто небо смотрит на тебя.

Впрочем, детей эта новая жизнь вполне устраивала. Ничего иного они, в сущности, и не знали. Возможно, кто-то из них смутно помнил Магазин, но их сердцу это уже ничего не говорило. Снаружный мир стал их домом. Они к нему привыкли. А юноши… Знай себе ходят на охоту или по ягоды… Что ж, для них самое главное — пощеголять отвагой друг перед другом. И перед девушками.

«Разумеется, — продолжал размышлять Доркас, — как ученому и как рационально мыслящему ному мне ясно, что наше предназначение не сводится к тому, чтобы все время отсиживаться под полом. Но как ном, проживший на свете семь лет или около того и позволяющий себе порой поворчать по-стариковски, я вынужден признать, что чувствовал бы себя гораздо более уютно, если бы, как в старые добрые времена, вокруг висели объявления. Например: „Потрясающе низкие цены“ или хотя бы такое немудреное, как: „С завтрашнего дня начинается грандиозная распродажа“. Это никому не помешало бы, а у меня на сердце, я уверен, стало бы намного веселее. Хотя, конечно, с точки зрения рационального восприятия это выглядит сущей чепухой. Точно так же, как и Арнольд Лимитед (осн. 1905), — печально думал Доркас — Я уверен, что он не существует в том смысле, как мне внушали в младенчестве. Но когда на стенах можно было увидеть надписи вроде: „Если вы не можете найти то, что вам требуется, спросите…“ — невольно возникало ощущение, что все в порядке. Впрочем, это совершенно неподобающие мысли для рационально мыслящего нома».

В полу у двери конторы была щель. Доркас шмыгнул в знакомую темноту и принялся ощупью искать кнопку.

Доркас гордился этой своей придумкой. На стене конторы с внешней стороны висел большой красный звонок, как видно, предназначенный для того, чтобы людям был слышен телефон, когда на карьере шли шумные работы. Доркас переделал проводку таким образом, чтобы звон раздавался не тогда, когда звонил телефон, а когда было нужно ему.

Доркас нажал на заветную кнопку.

В тот же миг со всех концов стали сбегаться номы. Доркас подождал, пока они заполнили все пространство под полом, затем подтянул к себе пустой спичечный коробок и взгромоздился на него.

— Сегодня снова приезжал человек на грузовике. На сей раз проникнуть внутрь ему не удалось, но он попытается сделать это еще раз.

— А как же проволока? — спросил один из номов.

— К сожалению, существует такой инструмент, как кусачки.

— Выходит, ваша теория относительно того, что люди — существа, так сказать, разумные, не подтверждается? Разумный человек понял бы, что не следует рваться туда, где его, так сказать, не ждут, — с ехидцей проговорил Нисодемус.

Доркасу нравились пылкие молодые номы, но Нисодемуса сотрясала какая-то совсем уж неуемная пылкость, и видеть это было неприятно. Доркас одарил его взглядом, исполненным такой неприязни, на какую только был способен.

— Не все люди такие, как в Магазине, — резко возразил Доркас. — Как бы то ни было…

— Видимо, его прислал сюда Приказ, — оборвал его Нисодемус. — Это нам, так сказать, наказание свыше!

— Ничего подобного. Это не наказание, а всего лишь человек, — сказал Доркас. — Сейчас нам следует приступить к переправке женщин и детей в…

Снаружи послышались торопливые шаги, и вскоре в щель протиснулись двое часовых.

— Он здесь, он здесь! — выпалил Сакко, с трудом переводя дыхание. — Тот человек вернулся!

— Так. Спокойно, — сказал Доркас — Он не может…

— Нет! Нет! — закричал Сакко, подпрыгивая на месте от волнения. — Он привез с собой кусачки. Он уже перерезал проволоку и даже цепь, которой запираются ворота, и…

Остального номы уже не слышали.