Земли, люди

Къ сожалѣнію, не очень заслуживаютъ вѣры и болѣе важныя свѣдѣнія, относящіяся къ британскому парламенту. Такъ, записи преній въ Палатѣ Лордовъ ведутся съ 1509-го года, и въ Библіотекѣ Вестминстерскаго дворца показываютъ первыя тетради со справедливой гордостью. Мы знаемъ, однако, слѣдующее. Въ 18-мъ вѣкѣ записи преній въ парламентѣ составлялъ извѣстный писатель Самуэль Джонсонъ. Много лѣтъ спустя, пріятель Джонсона Франсисъ въ разговорѣ съ нимъ съ восторгомъ отозвался о давней рѣчи Питта-Старшаго, назвавъ ее лучшей изъ всѣхъ знаменитыхъ парламентскихъ рѣчей. Въ припадкѣ откровенности — это съ нимъ бывало — старикъ Джонсонъ сознался своему другу, что всю классическую рѣчь Питта онъ сочинилъ отъ перваго слова до послѣдняго: Джонсонъ не ходилъ на засѣданія, обычно наводилъ справки у приставовъ, — кто о чемъ говорилъ, — и потомъ у себя дома, въ мансардѣ на Экзетеръ-Стритъ, составлялъ всѣ рѣчи, отлично зная каждаго оратора и приблизительно догадываясь, что могъ сказать каждый. Ораторы оставались очень довольны: они и не думали, что такъ хорошо говорили. — «Вы, однако, сочиняли безпристрастно!» — сказалъ Франсисъ. — «Я соблюдалъ видимость безпристрастія, но всегда старался, чтобъ рѣчи собакъ-виговъ выходили похуже», — отвѣтилъ Джонсонъ, бывшій ревностнымъ тори. Англійскіе историки не очень любятъ вспоминать этотъ разговоръ. Нѣкоторые изъ нихъ доказывали, что Джонсонъ все-таки записывалъ довольно правильно. Можетъ быть, онъ самъ на себя налгалъ.

Кажется, знатоки архитектуры спорятъ о художественныхъ достоинствахъ Вестминстерскаго дворца. Есть въ немъ и техническіе недостатки: онъ выстроенъ изъ непрочнаго камня. Однако, по моему, трудно себѣ представить болѣе величественное и грандіозное зданіе парламента. Архитектурная идея дворца очень проста и ясна. На противоположныхъ его концахъ, по оси зданія, расположены Палата Лордовъ и Палата Общинъ. Ихъ соединяетъ длинная цѣпь залъ и галлерей. Если отворить всѣ двери, то съ кресла спикера въ Палатѣ Общинъ, на разстояніи пятидесяти саженъ, виденъ тронъ короля въ Палатѣ Лордовъ. Король и спикеръ никогда не занимаютъ одновременно своихъ мѣстъ, но мѣста эти устроены симметрично. По сторонамъ отъ этой основной цѣпи залъ, есть еще свыше тысячи комнатъ: отъ пожара удалось сохранить Вестминстеръ-Холлъ и остатки монастыря; все остальное нужно для жизни и для работы. Такова, пожалуй, и символика англійской конституціи, съ ея безчисленными наслоеніями на основномъ стержнѣ, съ ея одинаковымъ уваженіемъ къ прошлому и къ потребностямъ настоящаго.

Самый великолѣпный залъ во дворцѣ — Палата Лордовъ. Въ художественномъ отношеніи здѣсь все прекрасно, отъ оконныхъ стеколъ до королевскаго трона. У короля есть троны и въ Бекингэмскомъ, и въ Сентъ-Джемскомъ, и въ Виндзорскомъ дворцахъ. Но по конституціи настоящимъ считается тронъ короля въ парламентѣ{41}. Рядомъ стоитъ тронъ королевы, поставленный по настоянію Эударда VII, — прежде въ парламентѣ былъ только тронъ короля. Кресло королевы на полтора дюйма ниже, — ибо королева «лишь жена своего короля и повелителя», — поясняетъ новѣйшій біографъ. И сбоку небольшой, почти дѣтскій, стулъ для принца Уэлльскаго.

Палата Общинъ гораздо проще Палаты Лордовъ. По сравненію съ залами засѣданій Французской Палаты Депутатовъ, Рейхстага или Государственной Думы, она кажется крошечной, — опять таки изъ-за игры въ старину: чтобъ было все, какъ прежде. Поэтому на шестьсотъ съ лишнимъ депутатовъ есть только триста мѣстъ. Очень тѣсны и трибуны для публики. Впрочемъ, оффиціально никакой публики въ Палатѣ Общинъ нѣтъ. Это интересная черта англійскаго парламентскаго быта. Въ старину засѣданія парламента не были доступны для постороннихъ. Отъ традиціи въ Англіи отступить трудно; между тѣмъ, допускать публику, разумѣется, необходимо. Поэтому принята фикція: публика есть, но ея въ то же время нѣтъ. Есть невидимыя тѣни. Правда, для тѣней отведены трибуны, вдобавокъ раздѣленныя перегородками: тѣни журналистовъ, тѣни почетныхъ иностранцевъ, тѣни обыкновенныхъ туристовъ. Но предполагается, что ни спикеръ, ни члены Палаты не видятъ изъ нихъ никого. Лѣтъ шестьдесятъ тому назадъ, консервативная партія травила республиканскаго депутата Герберта. И вотъ, всякій разъ когда Гербертъ требовалъ слова, одинъ изъ консерваторовъ вставалъ и, взволнованно показывая на трибуны, сообщалъ спикеру, что замѣтилъ въ залѣ постороннихъ: «Strangers are present». Спикеръ долженъ былъ прерывать засѣданіе. Эта шутка продолжалась довольно долго. Потомъ она надоѣла и, кажется, журналисты потребовали ея прекращенія.