Земли полуночи (СИ)

— Совершенно верно, — кивнула она. — Кроме того, пропаганда убивает альтернативные точки зрения. Это естественный процесс — когда начинает навязываться какой-то один взгляд на вещи, все другие вскоре начинают восприниматься, как враждебные. В результате пропаганда сначала цементирует общество, а затем маятник качается в обратном направлении. А поскольку естественные регуляторы к этому времени уже успевают атрофироваться, это часто приводит к социальным потрясениям, которых государство может и не выдержать.

— И получается, что именно административное регулирование является залогом стабильности, так? — задумчиво заметил я.

— Совершенно верно. Князь не использует пропаганды — он, наоборот, тайно поддерживает альтернативные взгляды. Причём поддерживает даже тех, кто, скажем так, не вполне дружественно к нему настроен.

Я сразу же вспомнил, как мы случайно узнали о тайной поддержке людьми князя «Русского голоса» — вестника самой непримиримой оппозиции. «Русский голос» был враждебен князю настолько, что никто не понимал, почему подобный пасквильный листок вообще может существовать.

— Оппозиция используется как предохранительный клапан, чтобы стравливать лишнее давление? — догадался я.

— Браво, Кеннер, — одобрительно кивнула Анна. — Именно так. Вспомните, сколько столетий у нас не было никаких социальных потрясений. Если изредка и происходят народные волнения, то они носят локальный характер, никогда не бывают направлены на власть, и всегда очень быстро затихают.

Я сразу и полностью ей поверил. Действительно, всё это вполне объясняло поразительную устойчивость нашего общества, которая всегда меня удивляла.

— А скажите, Анна, — вдруг пришла мне в голову мысль, — в чём заключается роль киевских гражданок? Не может ли оказаться, что они тайно рулят нами из-за кулис?

— Нет-нет, ни в коем случае, — решительно отказалась она. — Поверьте, это не прошло бы незамеченным. Их роль ограничивается небольшой помощью — они всего лишь вводят в курс нового главу Круга Силы и во внутренние дела княжества не лезут.

— Но получается, что они являются гарантами стабильности власти в княжествах?

— Пожалуй, можно сказать и так, — согласилась Анна. — Хотя, если строго между нами, Кеннер — кое-что и меня заставляет задуматься. Вот, в частности, вас никогда не удивляла такая крепкая дружба княжеств? Ведь ещё во времена Владимира Окаянного ничего подобного не было, княжества воевали друг с другом больше, чем с внешними врагами. Рязанцев, например, соседи просто ненавидели, и к Рязани относились хуже, чем к кочевникам. Но последнюю тысячу лет или даже больше у нас сплошное благолепие.

— Полагаете, здесь приложили руку гражданки? — задумчиво сказал я. — Очень может быть. И скорее всего, так и есть. Не удивлюсь даже, если съезды князей решают именно то, что решили гражданки. И как вы к такому относитесь?

— Я пока не сформировала своего мнения, — пожала плечами она. — Если судить по результатам, то в целом, скорее, положительно. Во всяком случае, каких-то отрицательных сторон я пока не вижу. Если не считать того, что немного обидно сознавать, что нашей жизнью управляют какие-то кукловоды со стороны.

— Если не считать этого, — согласился я.

Глава 14

— Привет, Эрик, — поздоровался я. — Не помешал?

— Здравствуй, Кеннер, — он встал из-за стола навстречу. — Не помешал, конечно — ты же предупреждал, что приедешь.

Я обвёл глазами его кабинет. Небольшая комната, довольно аскетично обставленная — пара шкафов, набитых папками, диванчик с журнальным столиком в углу, простой дубовый стол, порядком заваленный бумагами.

— Это твой постоянный кабинет? — поинтересовался я. — Или подходящее помещение просто пока не готово?

— Пока не готово, — неохотно ответил он после небольшой заминки.

Очень говорящая заминка. Несложно было догадаться, что он как раз и воспринимал эту комнатку как свой постоянный кабинет, и никуда переезжать не планировал. Вот только по моему тону сразу понял, что я ему скажу, если он так ответит.

— Перед тем как переедешь туда, не забудь заблаговременно подать требование на приличную мебель, — с нажимом сказал я. — Соответствующую твоему положению.

— Подам, — хмуро ответил он.

— Эрик, ты пойми, пожалуйста, — уже мягче сказал я, — это не моя прихоть. Мы с тобой знаем, что это просто скромность, но для посторонних это будет выглядеть так, будто семья считает тебя вторым сортом. А именно таким образом это и будет воспринято. Даже твои подчинённые так подумают. И отразится это в первую очередь на тебе — ведь если тебя не уважают свои, то чужим это тем более не обязательно. А поскольку мы никому не позволим тебя унижать, то дело запросто может кончиться кровью.

Похоже, что я, наконец, сумел до него достучаться — во всяком случае, в этот раз Эрик мои слова воспринял серьёзнее, чем раньше.

— Я всё понял, Кеннер, — кивнул он с хмурым видом.