Земли семи имён

– Ну, рассказывай, что за девочку ты запрятал в кристалл?

– А-а… о-о… о, как приятно снова обрести речь! Благодарю!

– Что за девка?

– Не знаю! – жалобно вякнул он, потирая горло. – Сама пришла!

– Как? Откуда?

– Увидал, что хочет обворовать мой балаганчик, и скрутил. Неопытная, видать, хоть, кажется, и ведьмочка.

– Ведьма?

– Я накинул на неё иллюзию кристалла. Все знают, Ши – мастер иллюзий! А она сохранила разум, зыркала на меня, даже с этим воровским корольком языками сцепилась.

– Ах, у тебя и он погостил? – рассмеялась ведьма, оглядывая балаган. Ещё один щелчок – и Ши оказался у самого её лица. – А теперь запомни, пройдоха ты грозогорский: девочку эту не тронь. Думать о ней забудь и разыскивать не смей, если не хочешь, чтобы время кувырком пошло.

– Что-о? – выпучил глаза балаганщик. – А как же вы? А вы… Ах, простите, госпожа моя… Уж вы-то за ней приглядите!

– Уж я-то за ней пригляжу, – задумчиво повторила она, глядя, как Ши шлёпнулся на усыпанный опилками пол. – Да вот не так просто это будет. След её не берёт.

– Как так? – обомлел балаганщик. – Всех берёт, а её – не берёт?

– Нездешняя она. Как в кокон спрятана. Не идёт на неё ни пыль, ни след, ни слово. Вот и мне не далась в руки…

– Так неужели, если бы госпожа пожелала по-настоящему кристалл купить, не купила бы?

– Подозреваю, именно так.

«Ведьма ведьмовская, – пронеслось в голове у Ши. – Скорее бы спровадить!»

– Хватит дрожать, и сама ухожу. И вон из Грозогорья со своими побрякушками – чёрные зеркала, алые скатерти! Не шутки это. Время в кольцо завернуть и юнец по глупости сумеет. А ты попробуй потом распутать, распрясти…

На этих словах у Ши зашумело в голове, и очнулся он лишь под утро в том самом витражном переулке, куда накануне занесло Хедвику. Такова уж была милосердная магия столицы: выносить заплутавших, перепивших, потерявшихся и проигравших не в чащобу и не в тёмные скверы, а в старый переулочек, к которому стекались шумные городские тракты.

На этом с Дядюшкой Ши распрощаемся – до поры до времени.

5. Мастера и мудрецы

– Вор, менестрель, дворянин – и по уши погряз в долгах. – Пожилой мастер осторожно опустил свёрток с кристаллом на матрас и подмигнул своему отражению в бутылочно-зелёном оконном стекле. – Ну, где ты? Знал же, что по пятам идёшь.

Скрипнул ставень, и лютник с улыбкой перемахнул через подоконник. За его спиной занимался сырой и бледный осенний грозогорский рассвет, словно всё золото первой осени в одну ночь смыло, и унеслись вслед за ярмаркой огненные бабочки, рыжие брызги.

– Почему это в долгах? – спросил жданый гость, втягивая в комнату футляр с лютней и захлопывая створки. Те беззвучно сошлись; мелькнув шустрой змейкой, встала на место искра защитной ворожбы.

– Кому как, а мне за этот кристальчик ты должен порядочно.

– Ах да… Сколько?

– Ну… сотня серебряных сверху тех двух, что я заплатил Ши.

– Сотня? Пожалуйста, если согласишься взять голубыми шарами. Сколько? – повторил лютник.

Мастер прищурился, оценивающе глядя на кристалл:

– Хорош. Хорош! Чистый, крепкий. Поди, из Каменного Храма?

– Ну как сказать… Так сколько шаров?

– Пять. Но ярких. Мне не нужны склизкие ошмётки, что Ивар принёс в прошлый раз. С таких одна жижа, ни крупицы пыли не вытянешь.

– Будут к концу недели.

– Вот и хорошо. Не задерживаю тебя больше, мой скользкий скальд.

– Не торопи реки, почтенный мастер. Проверь, не продешевил ли ты с платой.

Лютник с неизменной улыбкой запахнул плащ и, едва касаясь, очертил пальцем грань кристалла. Старик непреклонно ответил:

– Проверю, непременно. Но без тебя, без тебя. Ручками, инструментом, в мастерской и проверю.

– Вот только ручками не надо, почтенный.

– Это ещё почему? Ты мастера не учи…

– А ты, мастер, помолчи. Погляди лучше.

Кристалл тем временем взбрыкнул, вспыхнул и завалился набок. По рёбрам-лезвиям побежал синий шнурок огня, и не успел никто моргнуть, как он от корней добрался к вершине.

– Конечно, ведьма, – кивнул лютник, оттаскивая оторопевшего мастера подальше. – Так и знал. Разве обычные люди сбрасывают иллюзию? С обычных она сама спадает!

Кристалл задрожал и потонул в тёмном дыме.

– Да ещё и злыдня, судя по всему, – констатировал лютник. – Дым-то какой чёрный…

– Злыдня не злыдня, – сердито и глухо произнесла Хедвика из глубины тёмного облака, отряхиваясь и с облегчением ощущая себя в привычном теле, – а вот ты самый настоящий хам, это без всякого дыма ясно.

Когда клубы окончательно рассеялись, от кристалла не осталось ни чешуйки, ни голубой пылинки. Вместо этого на матрасе, обхватив руками колени, сидела диковатая, лохматая и очень сердитая девушка.

– Это что? – только и спросил ремесленник.

– Знакомься, мастер Грегор. Это виноградная леди.

Пока Хедвика, расправляя платье, стряхивала пыль и растирала затёкшие плечи, лютник взял ошалевшего каменщика под локоть и негромко сказал:

– Приглядывай за этой девочкой.

– Откуда хоть ты её взял – расскажешь?

– Я своё дело делаю, ты своё. А в дела мудрецов, говорят, нос не суй, голову потеряешь.

– Но ты, конечно, сунул.