Земля 2.0 [сборник]

«Жаль, что не могу ей позвонить — в ее время. Утешить как-нибудь. А что бы я сказал?.. Детка, не плачь. Ты не одинока. Мы придем. Видишь голубую звездочку? Сейчас мы бегаем там в виде сурикатов, уворачиваясь от лап ящеров, но мы себя еще покажем. Построим ядерно-электрические движки мегаваттного класса, прилетим сюда и вспомним тебя. Твоя живая частичка будет со мной, во мне. Алло?»

«Кто это?.. Кто говорит? — настороженно, недоуменно отозвалось изнутри. — Я не вижу входных данных. Кто вы?»

От ее слов Руди чуть о порожек не споткнулся.

«О нет, только не это!»

«Я тебе сколько раз говорила — не входи, когда я закрыта!»

«Ох, пронесло… Стоп! Похоже, архив звуковых сообщений. Мудрость головастых марсиан? а все личные мессаги незамужней барышни — желаете?.. Миллионы лет прошли, а отношения как были, так и остались сложными… Надеюсь, Вит, тебе досталась база данных по их бухгалтерии».

Глаз-камеры запечатлели его лицо, закодировали, переслали в колонию. Дальше сигнал ушел на Землю, а там 3D-анализ мимики на имп-компе дал вывод: «Улыбка. Эмоциональное состояние — радость. Ближайший прогноз настроения — позитивный».

* * *

Ровный суточный ритм на экваторе, отсутствие времен года и монотонный регламент сделали свое дело — Руди не заметил, как истек контрактный срок.

Настал сол собираться домой. Еще минус семь кило, потом полгода медицинской реабилитации — как инвалиду! — с постепенным нарастанием нагрузок. Ходьба в экзоскелете, а уже потом визиты, большие покупки и свадьба.

Укладывая личные вещи, он осознавал, что будет скучать по красной планете. Вжился, привык. Даже родная полупустыня Кару теперь станет напоминать ему Марс — тот, который в будущем, с надежным магнитным полем, атмосферой и чахлой растительностью. Или это уже было, в прошлом…

Кроме родных и близких, его ждал Илья Попов. Они списались — чисто по техническим вопросам, разумеется. Надо продолжать знакомство. Бывшие марсианские вахтеры — спаянная команда, знающая, что к чему.

— Те, кто улетает с русскими паромами, — все прибывают без проблем, — твердо заверила Аэлита. — Мы следим, чтобы им никто не досаждал. Нам нужны на Земле свои люди.

— Как внедренные агенты?

— Мы называем их друзьями. Только их — кто жил, видел и понял. Тех, на кого можно положиться.

— Ты точно решил, что останешься? — повернулся Руди к Виту.

— Мы решили, — любимым словом коло подчеркнул химик, взяв Аэлиту за руку. По тому, как эти двое переглянулись, у них царило полное согласие. — Здесь я в безопасности.

— Но ты много заработал, а на Марсе деньги ни к чему.

— Половину отпишу родне, другую — Институту неврологии, пусть учатся лечить людей вроде меня. А я полезней тут, чем там. Если уж строить новый век, то на передовой. Без инструкций из старого мира.

— Ладно, попробуем вам обеспечить крепкий тыл.

Снаружи ждал краулер. Руди дал влюбленным вместе готовить его к рейсу, а сам задержался в коридоре шлюза. Для надписи выбрал ярко-красный маркер.

Десятая смена завершена успешно. Коло — отличные люди, дружи с ними. Попробуй полюбить планету. Ее сны — чудо для тебя, и только для тебя. Она станет родной, ты памятью соединишься с ней, как все мы.

И ниже прибавил, словно завершил молитву –

Это наш мир. Аминь.

Ярослав Веров Оранжевое небо

Дельтаплан скользил в оранжевом сумраке. Скользил вдоль русла пересохшей Ангарки, покрытого толстым слоем киселя с торчащими из него массивными округлыми валунами, обкатанными за тысячи, а то и миллионы лет. Зима. Пройдет каких-нибудь три года, начнется сезон дождей, Ангарка вспенится, и по руслу помчит неудержимый поток, вздымая высокие фонтаны над прибрежными утесами, наполняя собой необъятный зев Байкала. Но это через три года, а сейчас — туман, валуны и кисель. Молочные реки, кисельные берега, любила говорить мать. Как в сказке. Мы в сказке, сынок, говорила она и иногда напевала, он помнит.

Где-то там, далеко-далеко,

За сплетенными в цепь кольцами горизонтов,

Есть земля, что течет медом и молоком…

Пусть сказка, Егор никогда не возражал старшим. Молочные реки, кисельные берега. Ха! Однако всякая сказка рано или поздно становится былью.

Редкие сполохи в небе превратились в сплошное мерцание, а отдельные раскаты — в негромкий, далекий, но грозный гул. Там, наверху, бушевала гроза. И это не очень хорошо. Гроза — значит снег. Манна, еще одно словечко старших. Снег у них — манна небесная, Егор и тут не против. Манна так манна.