Земля

— Выходит, я вообще не могу надеяться, что твоя мать когда-нибудь сменит гнев на милость?

Вместо ответа Сун И тихо вздохнула.

— Но ты-то, ты что думаешь?

В волнении он встряхнул ее за плечи. Сун И, не отвечая, смотрела на дальние горы. Потом повернулась к Дон Су.

— Как это, что я думаю?

— Как же нам быть с тобой? Ведь если ты выйдешь замуж за другого…

— Кто тебе сказал, что я собираюсь замуж за другого?

— Да ведь как же ты можешь не выйти?

— Вот еще! Возьму да убегу!

— Правда, Сун И?!

— Тиш-ше! Что ты орешь, словно недорезанный. Нечего себя мучить понапрасну. Лучше рисосеянием хорошенько займись.

— А кто может сказать, что я плохо занимаюсь?

— Ты не забыл, Дон Су, о чем я тебе говорила, когда мы копали дэдэк?

— Наш уговор я помню!

— Так какие же еще могут быть сомнения! Я тебе и сейчас это же скажу: занимайся хорошенько земледелием, стань настоящим рисоводом.

— И если я буду хорошо работать, все будет в порядке?

— А как ты думаешь? Разве хорошего хозяина кто охает?

— Хо! Ну, тогда можешь не беспокоиться! Я буду работать не покладая рук! И всегда, всегда буду верен тебе!

Сун И взглянула на Дон Су и не смогла удержаться от смеха. Вот чудак: терзает себя сомнениями, горит весь, словно в огне!..

Самая пора была собирать дурып[66]. На солнечной стороне он уже успел перезреть: стебель и листья стали жесткими. А в тени растение было еще молодым и нежным: так и хочется сорвать да в рот! Крестьяне, уходя далеко в горы за дровами, брали с собой соевый соус с перцем. И, обмакивая в соус свежий дурып, ели его с кашей. Папоротник собирать еще рано, а дэдэк уже отошел. Когда у дэдэка появляются длинные стебли, он теряет аромат и становится терпким и горьким.

Зато других съедобных ягод и растений сейчас сколько угодно! Для любых блюд хороши и чамнамуль, и маслянистый саринамуль, и пхенфун, и горьковатый санчхучак, и хотин, идущий на соевый соус, и одуванчик, и тхенамуль, и меньгесак, и чхаммильсун! Не ленись только собирать!

— Помочь тебе собирать намуль? — спросил Дон Су, искоса поглядывая на Сун И.

— Нет, я сама справлюсь! Ну, я пошла.

— На, возьми, я тут кое-что насобирал для тебя.

Дон Су в обеих руках вынес из-за куста кучу дурыпа и высыпал его в корзину Сун И.

— Тебе дрова надо заготавливать, — посмеиваясь сказала Сун И. — А ты, видать, только тем и занимался, что дурып собирал…

— Да уж больно много его! Я ждал тебя и потихоньку собирал. Пусть мать твоя порадуется.

— Ох, и боишься же ты ее!

— Боюсь! Не знаю, что бы такое сделать, чтоб угодить ей!

— Я и сама не знаю.

— Вот беда. Ну, никто, никто не хочет меня понять!

У Сун И лукаво заблестели глаза.

— Разве?

— А что, неправда? Вот и ты. Что я ни скажу, во всем сомневаешься! Послушай-ка, а зачем ты перстень сняла?

— Мать отобрала.

— Хочешь новый куплю?

— Н-не знаю…

— Не знаешь?!

Дон Су потянулся за молодыми побегами дурыпа, сорвал свежие листочки и стал жевать их.

В это время внизу послышались чьи-то шаги. Дон Су и Сун И испуганно переглянулись, вскочили на ноги и, низко пригибаясь в зарослях, разбежались в разные стороны. Проворно добежав до места, где лежал его диге, Дон Су принялся сгребать граблями древесные сучья. А Сун И с корзиной в руках отправилась искать Кан Нани.

— А-у! Где ты?

— Я здесь! Иди сюда-а!.. — послышался с противоположного склона звонкий голосок Кан Нани. И горное эхо повторило крик девушек.

К своему удивлению, Сун И нашла Кан Нани не одну: с ней была Гым Сук из хутора Твигор. Она тоже собирала намуль. Увидев Сун И, Гым Сук, смеясь, воскликнула:

— А ты, видать, тут не скучаешь!

— Почему это не скучаю? — Догадавшись, что Гым Сук все известно, Сун И густо покраснела.

— Не притворяйся! Я все знаю! Эх, хорошо, наверно, дружить с парнем! Да только куда нам с тобой! — Гым Сук взглянула на Кан Нани, и щеки ее покрылись легкой краской.

— А тебе что, завидно? — засмеялась Кан Нани. — Пожалуйста, дружи с моими братьями и ты!

— Гым Сук со смехом кинулась к Кан Нани, притворно намереваясь отколотить ее. Они долго бегали по траве друг за другом, словно играя в кошки-мышки.

— Ох, и мастерицы вы языками молоть! — осуждающе покачала головой Сун И. — А ведь поговаривают, Гым Сук, что осенью у тебя будет свадьба. Уж чья бы корова мычала…

— Ну, не буду, не буду. Ты уж смилуйся, прости меня, бедную! — Гым Сук дурашливо поклонилась Сун И.

Но вскоре веселое выражение сменилось на ее лице печальным и обиженным. Она подошла к Сун И и сказала с укором:

— Тебе-то хорошо: ты любишь своего жениха и можешь, конечно, смеяться над другими. Но только не очень-то задирай нос!

— Чего ты обиделась? — с искренним участием спросила Сун И. — Разве ты не хотела, чтобы тебе сосватали этого желторотого птенца — внука Ко Бен Сана?

— О моем желании не справлялись. Родители сами между собой договорились.

Гым Сук невольно вздохнула, и красные пятна выступили на ее щеках. Она была ровесницей Сун И и выглядела совсем взрослой девушкой. К подружкам подошла Кан Нани.

— Не знаю, о чем только наши родители думают! — с горечью сказала Сун И. — Никогда они нас не спрашивают! По старым обычаям живут. А ведь времена изменились.