Земля

Кан Гюн поднял с земли камень и, размахнувшись, далеко забросил его.

— Заметили, куда упал камень? Тут и пророем канал.

Председатель крестьянского союза, слушая Кан Гюна, одобрительно кивал головой. Но, видно, у него оставались еще сомнения — он обернулся к Кан Гюну и спросил его:

— А хватит ли нам воды? Ведь чем больше будут расширяться рисовые плантации, тем больше ее понадобится.

— Это только от нас зависит!.. От того, сумеем ли мы без потерь использовать всю воду. Речку надо перекрыть наглухо. Вода в ней будет при любой засухе.

— Это хорошо… Ну что ж, давайте приступим к работе. Нужно этой же весной высадить на новых полях рис!..

— Вы, значит, согласны? Вот это чудесно! Представляете, сколько у нас прибавится рисовых полей…

— Если все это, — председатель крестьянского союза обвел рукой низину, — обратить в рисовые поля, деревня будет иметь новый земельный массив размером… Сколько примерно здесь получится? Двадцать денбо?..

— Пока трудно точно определить. Мы еще не мерили. Но мне кажется, что выйдет побольше… Да прибавьте к этому еще суходольные поля. После того как работа будет закончена, на них тоже можно сажать рис!

— Верно, будут еще суходольные поля! — обрадованно сказал председатель крестьянского союза.

— Ну, да!.. Я уже показывал вам, где будет проходить канал. Все земли, лежащие по обеим сторонам канала, надо превратить в рисовые поля. А участки, расположенные выше канала?.. Их ведь тоже можно использовать под рис. Видите — вон посередине поля торчит валун?.. Подать туда воду — вполне возможное дело, и тогда чем же это не рисовая плантация? Только придется там немножко сравнять землю, чтобы вода ровно распределялась по всем участкам…

— Смелый план!.. Это даст нам еще десяток денбо! И выходит, что мы этой же весной будем иметь несколько десятков денбо новых рисовых плантаций! Оч-чень хорошо!

Увлеченные разговором, Кан Гюн и председатель крестьянского союза шагали по берегу, останавливаясь изредка и оглядывая окрестности.

2

Они вернулись к мосту и, перейдя его, направились к дому Ким Мен Бэ.

Это был большой дом под черепичной крышей; он состоял из десяти комнат. На краю просторного двора находились банакан[32] и маленький сарай. Между сараем и банаканом высился огромный стог соломы.

Прямо во дворе расстелены циновки и поставлены столы. Людей здесь сегодня, как муравьев в муравейнике! В числе гостей были и женщины, и дети, и старики, и молодежь. Прибрели и собаки, почуявшие, что тут будет чем поживиться.

В углу одной из комнат накрыли стол для покойницы[33]. В комнатах — полным-полно гостей. Перед каждым стоял маленький столик на низких ножках, и гости усердно воздавали должное стоявшим на столах яствам.

У ворот сидел писарь с ручкой наготове и регистрировал гостей, вносящих пожертвования. Кан Гюн передал заранее приготовленный конверт с деньгами председателю крестьянского союза; тот добавил к деньгам Кан Гюна свои и сунул конверт писарю.

Вступив во двор, они увидели, что хозяева и их родственники в траурных одеждах, с траурными клюками в руках стоят на коленях, грудью опираясь на клюки, и разноголосо, с завываниями, причитают:

— А-и-го, а-и-го![34]

Кан Гюн и председатель крестьянского союза вошли в комнату, где был накрыт чхенхон, и отвесили ему низкий поклон. Выйдя из комнаты, они обменялись поклонами с хозяевами.

Человек, прислуживавший в доме, отвел их в переднюю комнату. Тут были места для самых почтенных, уважаемых, старейших людей деревни. Старики потеснились, многие встали со своих мест, приветствуя вошедших и приглашая их садиться.

Среди стариков находился и Ко Бен Сан; держа в одной руке чашку с лапшой, он ловко орудовал деревянными палочками. Увидев Кан Гюна и председателя крестьянского союза, он поставил чашку на стол и, приподнявшись, церемонно поклонился им.

— Милости просим, почтенные господа! Рады вас приветствовать… Преуспеваете ли вы в вашей высокой работе?

— Спасибо, все в порядке. Вы не беспокойтесь о нас, садитесь и кушайте.

— Раз уж начали, придется продолжать! — с деланной учтивостью ответил Ко Бен Сан.

Кан Гюн и председатель крестьянского союза выбрали себе места и сели за стол. Гости наперебой приветствовали их.

— Здравствуйте!

— Милости просим…

— Очень рады…

Кан Гюн закурил и окинул взглядом помещение. Глиняные стены комнаты были голые, не оклеенные даже газетами. На полу постлана циновка.

Невообразимая теснота царила здесь: комната была небольшая, а людей в ней находилось несколько десятков. Гости уписывали лапшу, со свистом втягивая ее в рот, аппетитно причмокивая. На каждом из низеньких столов были расставлены и разложены блюдце с вафлями, два куска мяса, блюдце с кимчи[35], пол-яблока, по два сырых каштана и персимона, блюдце с рисовым хлебом, чашка лапши. Прежде чем гость приступал к еде, ему подносили чарку вина. Выпив ее, гость принимался за лапшу, а потом переходил к другим блюдам.

Наевшись до отвала, гость вставал из-за стола, уступая место другому, вытирал кулаком жирные губы и лез в карман за деньгами.