Земля

Кан Гюн и староста второго квартала беззлобно подшучивали над запарившимся председателем волостного народного комитета.

— Ха-ха! Недаром у нас говорят, что каждая вещь ищет своего хозяина! Земля знает, должно быть, что вы человек недюжинной силы: вот и подсунула вам самый тяжелый участок… По силе и работа!

— Верно, верно… Попадись, к примеру, нам такой крепкий грунт — мы бы ввек с ним не справились! Поэтому — то он именно вам и подвернулся!

— И не говорите! Этот грунт человека убить может! — отвечал председатель и изо всех сил ударял кайлом, стараясь не отставать от соседей.

Солнце поднималось все выше, а день становился жарче, словно горячая схватка людей с непокорной природой накаляла воздух, растопляя снег и лед, еще оставшиеся на берегах речки.

Холодный ветер, бушевавший еще вчера утром, совсем затих.

К месту работы набежали маленькие дети. Стараясь помочь старшим, они бросали в огонь кустарник и выкорчеванные пни, разводили всюду костры, чтобы взрослые могли прикуривать от них. Но курить было некогда. Все так увлеклись работой, что не заметили, как подошло время обеда. Звонкие удары по железу возвестили об обеденном перерыве.

Как только работа прекратилась, загремела музыка. Широкая мелодия сансэ переплеталась со стройными звуками ходека. Барабаны рассыпали громкую дробь. И усталости как не бывало! Музыка развеселила людей, сами заходили ноги, руки, плечи…

Молодые парни Хван Гап Сан, До Чи, Дон Су, вертя в руках маленькие барабаны, кружились на одном месте; рядом с ними отплясывал Дон Ун.

Заслышав музыку, люди, присевшие было покурить у костров, с шумом окружили музыкантов и танцоров. Дети пробрались сквозь толпу поближе к кругу.

А женщины собирали в это время обед. Одни резали мясо, другие приготовляли кандян[61]. Особенным мастерством в этом деле отличались мать Сун И и жена Пак Чем Ди. Засучив рукава, они сновали туда и сюда и со всем успевали справляться. Среди молодых женщин, готовивших обед, были жены Квон Чир Бока, Хван Гап Сана, До Чи, Тю Тхэ Вона и девушки Сун И, Кан Нани и Тен Сук. Им помогали женщины, освободившиеся от работы.

Нелегкое это дело — приготовить обед на несколько сот человек!

Сун Ок и жена Ким Чем Ди наблюдали за тем, чтобы обед был подан по всем правилам. Они вынесли циновки и расстелили их во дворе, собрали чашки и ложки, разложили закуски.

Мать Сун И, привыкшая торговать самогоном, захватила горшки с сури. Она решила показать свое искусство.

— Сури, продаю сури, кому сури! — звонко выкрикивала она. — Эй, эй, заходите сюда, выпейте по рюмке крепкого сури! Пусть каждый выпьет по рюмке!

Возле нее стоял огромный таз с нарезанным мясом и потрохами и чашка с кандяном, лежали палочки, чтобы люди могли выпить и тут же закусить.

Но люди, завороженные музыкой, стояли, сбившись в тесный круг, словно и не слышали выкриков матери Сун И.

Танцы в разгаре. Охваченный порывом, Ли Се Бан прямо с кувалдой в руке выскочил на середину круга и стал весело отплясывать. Вслед за ним вышла вдова Ко Се Бана. Придерживая подол юбки, она закружилась вокруг Ли Се Бана. А музыка становилась все зажигательнее, и пляшущие в порыве усердия откалывали все коленца, какие только знали.

Мать Сун И, видя, что на нее никто не обращает внимания, подошла к танцующим.

— Ой, ну и славно же! Так и быть, спляшу и я!

Сняв с головы платок и размахивая им в воздухе, она маленькими шажками вошла в круг. Танцевала она хорошо: научилась еще в молодости, когда торговала сури.

— Эх-хе-я, хор-ро-шо!..
Рады земельной реформе мы;
Землю она подарила нам;
Риса посеем мы вволюшку,
Будем богаты и счастливы!
Чье ж это благодеяние?
Новая власть это сделала,
Наш генерал Ким Ир Сен!..

Мать Сун И двинулась в такт музыке по кругу, и все горячо захлопали ей. Ли Се Бан и вдова Ко Се Бана разошлись еще пуще. И люди восторженно смотрели на пляшущих.

Вдруг посреди танца, буйного, как вихрь, вдова Ко Се Бана ничком упала на землю. Музыка сразу оборвалась. Все решили, что у вдовы закружилась голова. Она лежала и плакала навзрыд, била по земле руками, причитала горько:

— А-и-го! Почему ты покинул нас, не дожил до такого праздника! А-и-го!..

И люди поняли, что вспомнила вдова среди веселья своего несчастного мужа, которого невзгоды довели до петли.

Мать Сун И бросилась к ней и, приподняв, начала уговаривать:

— Полно, перестань… Ну, что ревешь? Плачем ты его все равно не воскресишь! Лучше мы выпьем за него по чашке сури!

Но и у матери Сун И на глазах навернулись слезы.

Музыка кончилась, и люди пчелиным роем поспешили к месту, где их ждал обед. Они расселись за обеденными столиками: старики — со стариками, молодые — с молодыми, женщины — с женщинами.

У каждого столика стоял огромный глиняный горшок с дымящимся супом. Те, кто не пил сури, получили суп первыми.

— Эх, и хорош же суп! Ну и горяч…