Земля Адриана

Арно действительно был хорош – высокий ариец с серыми глазами, белоснежными жёсткими волосами и несколько угловатыми лицом.

– … служба у тебя более насыщенная, а я в основном город патрулирую и работаю в части, ты знаешь, ущербная деятельность; иногда на учения возьмут, как тебя. Если я не ошибаюсь, ты скоро женишься?

– Да, есть такое.

– Что же, могу только пожелать тебе не стать таким, как я, одиноким меланхоликом и мизантропом.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь?

– Ты знаешь, если я не могу помочь самому себе, то мне никто не поможет. Мне довольно того, что мы видимся каждый день.

– Ты для этого пришёл?

– Считай, что да, я хотел выговориться для отдушины.

Адриан косо взглянул на него и сказал:

– Тебя тоже разрисовали на спаррингах, я вижу, ссадины на таком хорошем лице. Мне вот в лоб дали и губу разбили, под конец было тяжело – он указал пальцем на себя.

– Ничего страшного, нам мази выдали.

– Я пошёл. – сказал Адриан.

– До скорого. – ответил Арно.

Заходя в свой номер, Адриан оглянулся вокруг, слонялся, пока другие бойцы собирались к отъезду с острова. Он бы хотел подраться с Арно, но они были на разных площадках и не сошлись друг с другом, и ему было бы интересно узнать Арно получше.

Бойцы собрались в четыре шеренги на плацу, офицеры ещё раз отчитали их о проделанной работе, после чего приехали бронетранспортёры. Все погрузились и через 20 минут уже ехали по мосту в столицу.

Арно смотрел на малиновый закат над морем на западе, смотрел, и его охватила тоска; тоска, которая может возникнуть у сентиментальных людей и в пасмурную, и в облачную и в ясную погоду, и при виде красного вечернего заката при такой тоске в голову могут лезть разные негативные мысли, и они у него были, но какие, никто вокруг него не знал.

Пока он смотрел с тоской на закат, он и не подозревал, что другой, знакомый ему боец, сам смотрел на него. Адриан о чем-то думал, смотря и оценивая Арно, оглядывался на других бойцов, как бы сравнивая их мысленно с ним, а потом наконец отвернулся, глубоко вздохнул с прикрытыми глазами и облокотился, шлёпаясь головой об стенку бронетранспортёра.

Бронетранспортёры высадились рядом с частью, после чего офицеры сказали, что всех отметили, и бойцы могли взять в части свои вещи и сразу отправиться по домам без лишних процедур.

Тем вечером Адриан, возвращаясь домой с прошедших учений, вернулся домой в более лучшем расположении духа, нежели несколько дней назад. Поговорив с Майей, он присел, как и тогда, на диван, включил свой сенсор, провёл манипуляции и, как и тогда, релаксировал с закрытыми глазами, получая на этот раз серотонин, вкупе с удовлетворённостью от насыщенного дня.

Перед сном он не слишком соблюдал принципы здорового образа жизни: позволял себе перекусы, излишнее потребление сенсора или других стимуляторов, сёрфинг по Сети. Он читал статьи одного местного публициста, находил их остроумными, что-то читал на обыденные темы из других блогов, новостную ленту, разную лирику, позволял себе прокрастинировать. В этот раз он вдруг решил почитать перед сном на военные темы, должно быть, после насыщенного дня, что у него случается не слишком часто; он листал информацию про армию Хартса, хотел узнать о ней побольше, дополнить свой опыт и день, поставить на нём точку таким образом.

Спустя недолгое время, за окном было темно, ночь, он пожелал спокойной ночи Майе, которая «засыпала» в определённое время, в неё была вложена соответствующая программа. Он лёг и уснул через час, перед сном придумав монолог в голове, где он рассказывает о впечатлениях, гордится собой за проделанную работу, хотя бы мысленно.

Иногда ему снились сны, такие, что он просыпался и не мог понять, что это он видел. Так было в эту ночь, но сон имел видимые очертания, и такие, что он запомнил этот сон надолго.

Ему виделись люди, не то голые, не то обнажённые по пояс, вокруг некое тёмное пространство или помещение, тёмное, но не совсем кромешное; казалось, эти люди были молодые. Что-то непонятное случилось, был голос, похожий на женский, это был бы голос зрелой взрослой женщины с некоторой полнотой, и он сказал, выразительно, с интонацией, с ударением на каждом слове, особенно на втором:

– Сочные, жирные, хрустящие юноши!

Жирных среди них не было, но тем не менее. Показалась не то пещера, не то вход, в нём или на нём надпись «Война», и этот тёмный проход словно поглотил этих людей.

Тут Адриан проснулся. Это не был кошмар, но ему стало не по себе. Сходив в уборную, он не вышел сразу, а остался и сел, сел и смотрел задумчиво в пол, как сидел Арно в своей комнате после учений, когда Адриан вошёл к нему. Он подошел к зеркалу, включил хлопком неоновую подсветку и смотрел на себя. На лице остались ссадины после спаррингов, он их трогал, они были смазаны им вечером мазью из островного госпиталя.