Земля безводная

На следующий день — в своей квартире застрелен тремя выстрелами в голову мэр подмосковного городка Н. При осмотре тела убитого в голове обнаружен кусочек целлофана — «что дает основания предполагать, что убийца обернул пистолет целлофаном…». Странная подробность.

В жизни своей мне не приходилось видеть такого удручающего количества бездомных и нищих, как теперь. Они везде, копаются в мусорках, как в своем почтовом ящике, без тени смущения (а ведь еще пару лет тому назад у всех них были и работа, и жилье, так что сравнительно новички они в этом деле). Один встал у огромного мусорного бака на фанерный ящичек, перегнулся внутрь, увлекся насмерть, а проходящая мимо девочка лет десяти смущенно смеется, мама объясняет ей ситуацию, что вот, мол, дядя копается в мусорке, как не стыдно.

Проходя мимо Кремля, чувствуешь, как велика была Россия. Проходя по замызганным улицам в других местах Москвы, глядя на стриженные налысо головы молодых кобелеватых полуоборванцев-вырожденцев (раньше стригли так только заключенных) — подобных ощущений не испытываешь.

Опять ночь, опять половина первого. Прошел дождь, влажно шелестят за окнами автомобильные шины по асфальту: Мне хотелось бы выкурить сигаретку (пагубная привычка), да лень тянуться за сигаретной пачкой.

Милые, дорогие мои, пойду-ка я спать. Собачья жизнь.

Auf Wiedersehen. Hasta la vista, comparieros. Bucnas noches.

3

15.06

Тяжелое небо, грязные, лохматые низкие тучи висят неподвижно над городом, грязные, грязные, вредные для легких — если они где-нибудь встретятся с землей, людьми, легкими. Облака похожи на вату, которой вытирали в прошлом году пыль и по ошибке, вместо того чтобы выбросить, засунули за шкаф.

Вчера двинулся на Красную площадь. Вошел во двор Покровского собора, обошел храм: удивительны низкие полукруглые своды каменных древних русских храмов. На горке выщербленных, выеденных дождями каменных ядер сидит женщина в чем-то похожем на монашескую рясу. Принял ее было за молящуюся монахиню, а потом гляжу — нет, красится. Подошел к дверям с обратной стороны храма — так сладко пахнуло ладаном. А службы нет, говорят — музей.

В Александровском саду — сотни ворон. На деревьях, на траве, на асфальте. Огромные черные клювы, чуть загнутые; грязные, неопрятные перья; летают стремительно, кар каютку грожающе — хищные птицы хищного города.

А у выхода из сада случайно заметил вороненка: сидит в траве, довольно крупненький, ворочает головой, трогательно беспомощный и неловкий, как все птенцы, выпавшие раньше времени из гнезда, разевает свой хищный клювик и слабо и даже как-то мелодично каркает. Меня удивили ярко-фиолетовые, горящие пятна по бокам его головы, чуть выше клюва. Странной мне показалась прежде всего яркость этих пятен, а потом — то, что пятна то исчезали, то появлялись снова. Уже немного смеркалось, так что я не совсем хорошо видел.

Чтобы рассмотреть, мне пришлось подойти к вороненку ближе; он не испугался меня. Он меня не видел. Не мог видеть, потому что был слепым. Эти яркие фиолетовые пятна оказались бельмами.

Временами центр Москвы принимает совершенно роскошные очертания. Например, гостиница «Метрополь». Это и красиво, и богато, и стильно, и дорого, и даже чисто, что совсем большая редкость. Подземный гараж, рестораны, бары, надписи на английском и русском языках, все как у людей, антикварные лавки — и казино. Для совсем богатых людей. Толстые стекла, это сразу бросилось в глаза. Штор — две пары. Те, что идут вторым рядом, закрывают окна наглухо, сверху донизу. Первые висят пониже, закрывают стекло на две трети. Это бронированные шторы. Шторы-бронежилеты. Я бы не удивился, если бы за этими двумя шторами оказались еще и мешки с песком.

Москва на осадном положении, ее осадили бандиты. Одни бандиты ходят в казино, другие стреляют в них с улицы сквозь стекла. Рай. Каждому свое развлечение.

Наступают грозные сумерки, над Москвой снова стоит дождь.

4

16.06

Я познакомился с Лизой случайно, она села рядом со мной на скамейку в Александровском саду. Я долго не обращал на нее внимания, а потом оглянулся: крупные, но очень изящные черты лица, хорошие волосы, светло-коричневые, густые; резкие очертания короткой несимметричной стрижки. Порывом ветра приподняло ее короткую юбку, и я невольно взглянул на ее голые ноги. Меня словно обожгло, и я тут же отвернулся.

Мне захотелось заговорить с ней, но я и представить себе не мог, с чего начать. Меня до боли в груди влекло к ней, сам не знаю почему.

Она достала из сумочки сигарету — я тут же протянул зажигалку, будто ждал этого. Если бы зажигалка зажглась, ничего бы, скорее всего, не произошло. Но зажигалка не сработала, Лиза рассмеялась, рассмеялся и я; ей пришлось прикурить от моей сигареты.

Когда она чуть склонилась, прикуривая, я смотрел на ее тяжелые, блестящие волосы. А тонкая шелковая рубашка слегка открыла ее грудь, в начале которой стояла красивая родинка.