Земля будет вам прахом

Она помнила, что, когда мы стояли у начала пристани, она взглянула в лицо ребенка — он смотрел мимо меня в сторону леса — и ей захотелось обернуться, но она ничего не увидела позади. Она имела в виду… вообще ничего. Словно вся энергия ушла — отовсюду и навсегда. Не осталось ни смысла, ни причины — тех невидимых связующих нитей, что удерживают мир как единое целое. Она видела деревья, край лужайки, лодочный сарай, дом за деревьями, небо. Но все это было никак не связано друг с другом или с ней. В этот миг мироздание показалось ей свалкой мусора на брошенной земле, полуночным камнепадом, обнаруженным наутро, — бессмысленным, безмолвным, мертвым. Вот что она нашла в лице Скотта: бесконечный ужас, словно родители превратились в жутких незнакомцев, а мир рухнул в зловонную пропасть, населенную безликими чудовищами.

Потом Скотт прокричал «нет», позвал меня, словно пытаясь спасти, и все было кончено.

Я знал то чувство, которое она описывала. Похожие ощущения я испытал, когда вернулся в Блэк-Ридж. Но я понимай, что ее словам нельзя доверять, и не стал опровергать их.

— Брук выполнила мою просьбу, и пагуба пришла, — сказала она. — Но потом она никуда не делась. Она осталась. Пагуба положила начало твоему запою, она привязывала тебя к этому чертовому озеру.

— Нет, — возразил я.

Я был не прочь снять с себя вину, но я знал, кто положил начало всем нашим несчастьям.

— Это моя…

— Я знаю, ты считаешь виноватым себя, — оборвала она. — Но ты прежде никогда не пил — с чего же тогда?

— У меня умер сын.

— И что? Разве ты запил после того, как у тебя за два дня до Рождества умерла мать? Разве ты хватался за бутылку в Ираке каждый раз, когда твоего приятеля разрывала на части ржавая мина, подложенная каким-нибудь уродом?

— Нет, — сказал я, не уточняя, что прежде не испытывал нужды задавить чувство вины. — Но…

— Все пошло наперекосяк. Потому-то я и подбивала тебя продать дом. Я знала, что нужно уехать. И уехала… я не могла больше ждать, когда до тебя дойдет. Нужно было вытащить нас из этого дома, пока не случилось еще что-нибудь.

— Ты хотела убежать, — сказал я, только теперь понимая всю свою боль.

Я был абсолютно уверен, что ее действия разумны, что мой запой, мое отдаление и бесполезность — достаточные основания для вынесения приговора, и я даже не позволял себе ненавидеть ее за то, что она ушла.

— Нет, просто я понимала, что, если мы останемся, со временем станет поздно куда-то уходить.

— Кэрол, Скотт только что ум…

— Нет, не умер. Он был убит.

— Господи, Кэрол, но кем?

— Одним из существ, что живут там.

Она сделала резкое движение головой, предположительно указывая на лес, окружающий заколоченный дом.

— Они всегда были здесь. В Америке, Европе, в пещерах Афганистана. Я много занималась этим вопросом, Джон. Ты и представить себе не можешь. Каждая культура называет их по-своему. Они во всем, кроме самых утилитарных вещей. Это духи, которых мы страшились и которым приносили жертвы, сущности, всегда жившие среди нас. Они — то, с чем сталкивались колдуны, когда думали, что вызывают дьявола. Они повсюду, но сильнее всего они в глуши — вот почему глушь так пугает нас. Мы начали жить в городах в первую очередь ради того, чтобы превзойти их числом, накрыть их одеялом из шума и света, но даже в мегаполисах мы чувствуем себя потерянными, потому что они все еще здесь — за зданиями, под улицами, в парках. Мы вырубаем леса и заделываем дыры в земле, чтобы им было труднее прятаться… но они селятся внутри нас. Они продолжают разрушать все вокруг.

Она снова начала беззвучно плакать.

— Кэрол, — сказал я.

Мне было ужасно жалко ее. Я понимал, что должен поддержать ее, чтобы предотвратить развитие этого безумия.

— Теперь они все время со мной, — прошептала она. — Иногда я слышу, как они бродят вокруг. Ждут за дверьми дома.

— В Рентоне? Но как…

— Они заползают внутрь, находят переносчиков. Ты их не чувствовал. Может, ты убежал достаточно далеко, и правильно. Я осталась рядом, и теперь мне уже не уйти.

— Почему? — спросил я, вспомнив, как Эллен говорила в кофейне, что есть вещи, от которых невозможно убежать.

— Я грязная изнутри. Все, к чему я прикасаюсь, превращается в дерьмо. Я ничему не верю. Я не могу… Я не могу даже поверить, что заперла дверь.

Кэрол замолчала. Совсем. Она была не в состоянии связно говорить, да и дышала с трудом.

Я, волоча ноги, прошел в темноте, опустился на колени и обнял ее за плечи. Кэрол уткнулась носом мне в шею и зарыдала. Она оказалось худой, горячей и ничуть не напоминала ни одну из женщин, которых я держал в своих объятиях. Кэрол говорила, что напустила это на Дженни, а оно весело переступило через обозначенные для него границы — и убило самое дорогое для мужчины, который был в то время самым дорогим для нее. Она не хотела, но это дело ее рук. Она это сделала.

— Что ты сделала, Кэрол?

Она посмотрела на меня. Ее лицо было настолько искажено, что я едва узнал его.

— Я убила Скотта.