Земля будет жить!

Пожилой фермер хмурил кустистые брови. Всю жизнь Айван Рингналда трудился на своём участке в окрестностях Гронингена: и отец, и дед его, и ещё несколько поколений запечатлённых в виде памятных картин и пожелтевших от времени фотографий на стенах обеденного зала в их старом доме. Он давно не заходил туда, чтобы не встречаться с ними глазами. Стыдно было! И за себя, и за всех потомков вместе взятых, которые своей неразумностью довели до такой беды. Последние годы они с Лиззи верили, что люди не допустят этого. Смотрели и слушали новостные программы, одолевали местного префекта, да и не только они, но чуда не произошло. Когда стало понятно, что вода Северного моря очень скоро придёт в эти места жену будто подменили, словно вынули из неё саму жизнь. За несколько месяцев цветущая и смешливая толстушка превратилась в подобие тени, молча бродившей по окрестностям с потухшим взглядом. Айван как мог, тянул с отъездом, давая ей возможность свыкнуться с мыслью о переезде, и не удивился ответу, который спустя какое-то время всё же услышал.

– Нет!

После этого она сходила на кладбище, обошла могилы родственников и друзей, а вернувшись домой, улеглась на кровать и больше не вставала. Глава семейства, суровый и значительный, Рингналда даже и не предполагал, что его Лиззи может быть такой. Но точно знал, что уговаривать её бесполезно. Да и не хотелось. Это дети и внуки могут прижиться в чужих краях, а им бесполезно.

Айван был благодарен ей за нынешнее решение.

Кстати, как она там? На душе было неспокойно…

Решил проведать. Поднялся со старой скамейки, которую смастерил ещё его прадед и опять улетел мыслями в прошлое. Каждая щербинка на ней знакома, а за одну даже пришлось понести суровое наказание – получил от старших «урок», когда попытался подобраться к раритету с перочинным ножиком. Но твёрдое дерево только самую малость поддалось напору стали, позволив сделать после долгих стараний лишь одну бороздку, боковину начальной буквы его имени. Дальше он не успел. Старый Рингналда остановил «резчика по дереву». И хоть на дворе был двадцать первый век, пороли наследника проверенным дедовским способом, без применения новых технологий. Кожаный ремешок вправил мозги за один раз и на всю жизнь. Глаза отыскали памятный рубец. На сердце потеплело… и чуть-чуть отпустила непреходящая боль. Истрепалось оно у него за долгую жизнь. Можно было, конечно же, всё подправить, нынешняя медицина это позволяла, но как убрать горечь и досаду на происходящее. Где найти силы, чтобы забыть былое…

Оттого, наверное, и ныло.

К тому же думы о семье не отпускали: дети и внуки, которых Айван отправил вперёд, на новые земли, как в воду канули. Понятное дело, что место необжитое, хлопот полон рот. Может, по этой причине отослал гвардейцев, которые впопыхах обходили дворы, дескать, уже выезжаем, а может, и по другой! И, правда, чего путаться под ногами у молодёжи. Там и без них есть с кем разбираться: кошки, собаки, многочисленная живность, не говоря уж о крупной скотине на которой специализировалась их ферма. А тут они, со своими болячками и как любил шутить младший, самый любимый внук Эдуард – тараканами в голове! Э-хе-хе и такой древности почитай в каждом доме, как минимум, двое, у некоторых и побольше. Долгожители, козлиные рога им в печень! Хорошо хоть сами понимали, что в нынешней ситуации являются балластом, потому и не торопились с отправлением, а их и не заставляли. Предлагали, но не уговаривали. Обидно? Вроде, как и нет! Чего сетовать, когда жизнь и впрямь дошла до предела. Какая разница, где наступит конец и каким он будет.

Айван пожал плечами, сам с собой соглашаясь. Да и не с кем было делиться грустью: Лиззи он боялся волновать, к соседям переться тоже нет никакой охоты. Кто знает как его примет ворчун Ван Клифф или матершинник Ульрик. Небось, сидят в своих берлогах и молятся. Или так же перебирают в памяти прожитое…

Рингналда потоптался на месте и вспомнил, что хотел подняться к супруге.

Почесал макушку, собираясь уйти со двора, и снова отвлёкся. Он наконец-то понял, что было не так: воробьи! Эти пернатые непоседы, развлекавшие его последние дни своей жизнерадостной вознёй, куда-то исчезли. Стал приглядываться, отыскивая крылатых дружков в раскидистых кронах, и зацепился взглядом за зелёные громадины. Вот ещё бедолаги, которым тоже некуда деваться. Когда-то взлелеянные людскими руками, сумрачные и невесёлые они покорно ждали своей участи. Ему даже показалось, что крепкие и незыблемые в той, прошлой жизни, деревья машут ему своими ветками-руками, будто пытаются успеть попрощаться. Старик кивнул в ответ ободряюще… и услышал!

Глухой тяжёлый рокот пришёл со стороны моря. Настороженно покрутив головой, а вдруг показалось, Рингналда медленно опустился на корточки. Под ногами испуганно задрожало, и это означало лишь одно – многометровые дамбы не выдержали напора.

– Что, родимая, страшно? – похлопал он по земле руками. – Мне тоже!