Земля чиста, вода светла

Он лежал на крыше кареты, вцепившись в ржавые петли для багажных ремней, и старался не дышать. Но пауки занялись Хозяйкой. Они помогли ей стечь из кареты на землю, и теперь та грудой серой морщинистой кожи кое-как шевелилась на щебенке, сдирая последние тряпки. Казалось, в сдутом мешке ее тела ворочается кто-то юркий и тощий. Пауки, большие и маленькие, приседая, окружили Хозяйку тесным кружком и замерли.

Хозяйка дергала себя за пальцы, так же, как дергают за перчатки, чтоб снять – и пальцы там внутри явно освобождались, а вот и вся рука утянулась внутрь, и кожа повисла сброшенным рукавом… И ноги вон уже лежат пустые как штанины, только пятки корявые торчат… Голова с пустыми дырками глаз, с прилипшим к щеке носом каталась по щебенке, цепляясь седыми космами, будто кто-то внутри этой старой головы крутил еще одной. Яда вырвало вонючей леденцовой жижей.

И Хозяйку вроде как вырвало, скользкой пеной и белой рукой, высунувшейся по локоть из растягивающегося рта. Рука ощупала землю вокруг, отбросила острый камень, скрылась. Появились пальцы двух рук, не спеша растягивающих губы старухи и подтягивающих эту липкую дыру вверх – и вдруг оттуда, как из ворота, выскользнула белая голова с аккуратными, как ракушки, ушами и круглым голым затылком. Сразу же просунулась стройная рука, плечо, потом вторая рука и, вцепляясь в камни, молодое существо, постанывая и шипя, стало выползать из мешка старой кожи. Лопатки по сторонам бусинок гибкого хребта, край реберных дуг, талия – и тут существо застряло. Подергалось немного, пытаясь содрать с себя старуху, как юбку; потом приподнялось на руках и оглянулось:

– Яд! Слезай и помоги! Живо!

И спустя миг он уже был внизу и тянул старушачью кожу за пустые ноги, стараясь не смотреть на болтающиеся, пустые мешки ягодиц и грудей и отворачивая лицо от вони опрелостей, а новая девчонка изо всех сил выкручивалась, стараясь освободить задницу. Угол старухиного рта чуть треснул, брызнув сукровицей – и белые ягодицы девчонки выпрыгнули на свет. Яд сдернул кожаный мешок с ее ног и отбросил в сторону.

Пауки как будто только этого и ждали – волной потекли за шкурой старухи – и вдруг самые крупные один за другим стали нырять в растянутую горловину рта. Мелкие потекли в ноздри и уши, другая волна потекла вниз, расправляя кожу, раскатывая рукава рук и ног.

Новая девчонка, дрожа, отползла в сторону, скорчилась. Пауки заполнили шкуру Хозяйки до отказа, так что ягодицы, бедра, груди вспухли мешками, все складки расправились – и вдруг тело дернулось, ожило и, как настоящее, передвигая руки и ноги, поползло к той же дыре, куда смыло младенца. За ним тянулась вываливающаяся откуда-то снизу цепочка какой-то желтоватой крупы, которую подручные пауки спешно собирали и тащили следом. Яйца, что ли? Паучьи яйца? На миг Яд испугался, что до отказа набитая пауками туша не пролезет в дыру – но пауки перетекали внутри мешка, как вода в неполном пузыре, и пядь за пядью чучело проталкивалось во мрак, и вот уже исчезла спина, зад, вот видно только растрескавшиеся пятки… все. Темнота. Еще немного слышно шорох – но вот и его нет.

Яд оглянулся: шатаясь, с земли поднялась белая и бледная голая девчонка чуть побольше, чем он сам, лет, наверно, тринадцати. Каких лет? Она ж только что… Вылупилась. Или она всегда так – не умирает, а меняет шкуру? Девчонка была красивая, стройная. И он точно знал, что еще никогда не видел голую девчонку. И что? Вот розовые пупырки сосков, вот внизу… Он едва успел отвернуться: опять вывернуло горькой горячей жижей.

Где-то вверху плаксиво заорала чайка.

В море сбегал узкий ледяной ручей. Яд умылся, вдоволь напился и слегка успокоился. В голове чуть прояснилось: нет, все это не снится, все это на самом деле, и что теперь делать, и убежать бы, но… как?

Туман неспешно рассеивался, от засиневшего моря потянуло теплом. Яд, поглядывая на скользкую Хозяйку, плескавшуюся меж обросших зеленой слизью валунов, тоже отмылся, залез на шершавый валун обсохнуть на ветерке. Хозяйка стала свеженькой и беленькой, как сахарная кукла, и при взгляде на нее жутко хотелось какой-нибудь леденец… Вроде самого вкусного зеленого, но леденцы кончились…

Хозяйка посмотрела вокруг – и Яд посмотрел: вокруг вода до края неба; старая дамба, сложенная из валунов, тянется от далекого, только черточки елок торчат, берега сюда, к ним – то есть к полуразрушенной крепости во весь этот островок. На стенах все из тех же, только чуть обтесанных валунов шевелят листиками кривые березки, свисают из щелей космы трав. И – небо. Какое большое небо…

– Дел полно, – Хозяйка встала на камне и сладко-сладко, длинноногая и длиннорукая, потянулась. Голая голова ее на тонкой шее была похожа на брюшко паука. Да и сама… С этими длинными тонкими руками и ногами, остро переламывающимися в локтях и коленках – вылитая паучиха.

– Ну что, хорошо тебе? Будешь служить как надо – еще лучше будет…

На берегу она поманила его сахарной тонкой рукой:

– Иди-ка сюда.

Яд, спотыкаясь, подошел. Хозяйка улыбнулась и вдруг подняла с земли мохнатого черного паука размером с ладонь: