Земля дождей

— Не говори так! — Ника замотала головой, и первая слеза покатилась по её щеке. — Ты ведь ехал в тот день к мосту, чтобы покончить с собой, верно? — Она положила свою холодную ладонь мне на щеку. — Значит… смерть Вики была не напрасной… Ведь ты не сделал с собой то, что собирался. Ты мне ничего о себе не рассказываешь, но я вижу, что ты не хочешь жить… Поэтому я и пыталась задержать тебя здесь. Я боюсь за тебя. Переживаю. И ты мне нужен, Роман… очень нужен. И я не знаю… не знаю, как на всё это реагировать…

— Это ничего не меняет! — Я резко убрал её руку со своего лица, отсаживаясь подальше.

В эту самую минуту, я боялся, что она может обнулить моё намерение. Что я могу сдаться. И тогда бы я остался совсем ни с чем. А это хуже всего. Ведь в этом случае я стал бы лёгкой добычей для своих мыслей. А они бы не дали мне даже дышать…

— Завтра я уезжаю, — сказал я.

— Нет! — Ника вцепилась в мою рубашку. — Пожалуйста, Роман! Ты мне нужен… очень нужен…

Я стал сердито высвобождаться из её рук. Но обхватила она меня сильно. Я из последних сил сдерживал в себе сверхчеловеческое желание крепко обнять её в ответ. Так мне этого хотелось. Так это всё могло изменить…

Ника повалила меня на пол. И, закинув сверху ногу, тесно прижалась ко мне, стараясь не позволить мне встать и хоть как-то изменить своего положения. Затем уткнулась лицом в мою шею. Там сразу же стало мокро от её слёз.

Ещё никто в моей жизни не делал этого для меня.

Никогда ещё я так сильно не был кому-то нужен.

И это меня угнетало…

Это заставляло меня злиться на самого себя. «Кому ты ещё поломаешь жизнь, прежде чем уже сдохнешь сам?!» — яростно твердили мне мысли.

Ника всхлипывала и дрожала, как маленький ребёнок, которого обидели. Да ведь она и была этим самым ребёнком! И я… я тоже. Мы были маленькими детьми с бездной непрощённости в груди. Мы выросли, а бездна так и осталась внутри.

Но когда я вместе с ней, мне уже не так страшно…

Через какое-то время я остыл. И стал гладить плачущую Нику по руке, которой она меня обняла. Потом привстал, поднял её и положил на кровать. Сам лёг рядом. Так мы лежали до самого утра.

Даже во сне Ника не разжала своей руки. Иногда сквозь сон она вздрагивала и снова прижималась лицом к моей шее. Лишь глубокой ночью один раз она встала и сходила на кухню. Наверное, попить воды. Я в это время снял с себя одежду — в доме благодаря печи стало жарко. Когда Ника вернулась, какое-то время она просто сидела со мной рядом. Затем снова легла, прижавшись ко мне.

А я никак не мог уснуть. Всё смотрел в потолок и видел там лишь Викторию. Её растерянный взгляд, когда она переходила дорогу…

Рано утром, когда ещё не рассвело, я тихонько встал и оделся. Взяв себе лишь тысячу рублей на дорогу, положил все свои оставшиеся деньги и дневник Виктории на кухонный стол. И, напоследок взглянув на спящую Нику, отправился под непрекращающимся дождём на вокзал.

И только когда сел в автобус, обнаружил в заднем кармане джинсов маленькую бумажку. Короткая записка от Ники.

Роман. Я хочу, чтобы ты кое-что знал. Для меня никакой глубокой философии в твоём любимом фильме не было. И может, ты этого и не понял, но смысл там только в одном. В том, что мужчины должны возвращаться.

Обязательно должны…

*

Когда я вошёл в комнату Исакова, он сидел на полу и паял какую-то микросхему. Он мельком взглянул на меня и снова переключился на работу.

— И где ты был? — спросил он.

— Возникли дела.

— Ничего себе дела на пять дней! — усмехнулся он. — Вещи оставил, а самого и след простыл. Как это вообще понимать, Роман? Я тут тебе место пробиваю, а ты даже словом не обмолвился и куда-то свалил.

— Прости.

Посмотрев на меня ещё раз, на этот раз чуть дольше, раздражённое выражение лица Исакова сменилось более спокойным.

— Ладно, — вздохнул он. — Смотри, что я сделал. Теперь подобного коллапса не повторится…

— Можешь мне помочь? — перебил я его.

— С чем? — Он удивлённо посмотрел на меня.

— Подскажи, как можно поддержать одну семью с помощью твоих штучек.

— «Штучек»?

— Ну… эзотерика там всякая. Есть какой-нибудь действенный способ? Какой-нибудь пусть даже самый тайный и запрещённый?

— Ты это какой такой семье решил помочь? — ухмыльнулся Исаков. — Уже семьёй успел обзавестись за эти пять дней, а? Уже детей наклепал, да?

Исаков принялся многозначительно мне подмигивать. Но, увидев моё лицо, слегка кашлянул и заговорил уже серьёзным голосом.

— Ладно. Всё, что ты можешь — это пожелать им любви. И думать об этом каждый день.

— Пожелать… любви? И всё?

— Всё.

— Это слишком долго и не то. Нужно что-нибудь побыстрее и более действенное, слушай же меня.

— Всё верно, — вздохнув, сказал Исаков. — Для того чтобы любить, нужны время и мудрость. А у современного человека нет ни того, ни другого.

И после этого, задвинув системный блок подальше под стол, добавил:

— Побыстрее — только письмо дьяволу.

— Дьяволу?

— Ну да. Пишешь, чего хочешь, всё что угодно, а взамен предлагаешь свою душу. В конце обязательно расписываешься кровью.

— И это правда может помочь?