Земля городов

И вдруг он возвращается с почерневшим от горя и телесных страданий лицом, хромой, навсегда распростившийся с мечтой о небе. И городок, как будто забыв, что вчера только проклинал его за побег и приобщение к чуждой, неведомой им жизни, сегодня самолюбиво вопрошал: почему он вернулся? Значит, у него не хватило ума и достоинства представлять нас там? И зачем только он поспешил прежде времени сесть в эту трескучую машину? Городок видел теперь в Якубе незадачливого своего сына, познавшего чужую, не принявшую его жизнь и приобретшего печальную загадочную судьбу. Почему он, усталый, истерзанный болями, не живет в семье? Ведь он прямо с вокзала пошел в Хеметов дом, чтобы только глянуть на ребенка… Поглядеть-то он поглядел, но тут же и сказал: «Кого это мне подсунули? Ведь это не мой сын».

Про нее пели скабрезные песенки, улюлюкали вслед, говорили, что ежели она останется жить в городке и учить их детей, те скоро научатся в подолах приносить неведомо чьих отпрысков. Что касается песенок и молвы, тут ничего не изменилось, так было и прежде, когда Якуб запропал в большом городе. Но его равнодушие к ней и ребенку, какая-то беспредметная надежда на реванш, какое-то злобное вдохновение — все это пугало ее, лишало сил и грозило неверием.

И однажды, оставив ребенка у родителей, она уходит из городка. Она не таясь уходит, зная, что недреманное ухо городка, его зоркий каверзный глаз — все видят и все слышат. Изгибаясь под тяжестью ноши, идет она по пыльной улочке, подымающейся к вокзалу, слышит тарахтение повозок за спиной, смешки, щелканье кнута, ее обдает запахами конского пота, сыромятной упряжи, самогонного перегара…

А утром городок был взбудоражен пикантным, дразнящим событием, о котором Айя ничего не знала, занятая сборами в дорогу. На перрон из поезда Челябинск — Кустанай вышел инженер бывшего Столлевского и К°, а теперь имени Абалакова плужного завода. Фамилия инженера была Булатов. Его встречали работники исполкома, приехавшие на «эмке». Толпа горожан, окружившая было «эмку», неохотно расступилась, пропуская челябинского гостя и встречающих. В толпе говорили:

— Вот он, вредитель, сам приехал.

— Непонятно только, почему его тут же не арестовали?

— Его повезут в ГПУ.

— Всамделе, не будут же при честном народе наручники на него надевать.

— Он может такой крик поднять…

— …или стрельбу.

«Эмка» фырчала, дрожала длинным гладким черным туловищем, стоявшие перед самым радиатором опять неохотно подались, пропуская машину, и с минуту все стояли подавленные, разочарованные, пока кому-то первому не пришло в голову побежать к коновязи — и тут остальные побежали, лихорадочно отвязывали лошадей и, попадав в повозки, мчались за «эмкой». Потешный эскорт сопровождал «эмку» до города, а когда проехали через весь город, некоторые отстали возле окраинных домишек, но самые упорные продолжали погонять лошадей, оголтело летя прямо в желтые густые клубы пыли, оставляемые автомобилем.

— Его повезли на Черную речку!

— Его, может, и стрелять не станут, а камень на шею — и с кручи!

— А может, посадят в лодку и пустят, чтобы по реке, по реке, а там по морю да прямо к тому немцу Чемберлену!..

Булатов ехал в совхоз имени Коминтерна.

В те годы конные плуги отходили в небытие. Американские «Сиксты» уже волочили по нашим полям челябинские плуги. Плуги были слишком легки, а у себя на родине американская машина подцепляла более мощные, с широким захватом лемехов. С начальником конструкторского бюро Яшиным Булатов мудрил над новой конструкцией плугов и гордился тем, что придумал хитрый подъемный механизм для лемехов. На испытаниях в Армавире их детище получило одобрение самых маститых почвоведов. Но инженеры, соглашаясь с почвоведами, говорили между тем: «Промышленность переходит на стандарты, мы говорим о сорока сантиметрах захвата, а абалаковцы предлагают новые размеры». Конструкция Яшина и Булатова не была рекомендована к производству.

Примерно в то же время по чистому недоразумению — толком никто ничего не знал — арестовали Яшина, И хотя завод продолжал выпускать испытанные, старой конструкции, плуги, малейшие недоразумения напоминали руководителям предприятия случай с Яшиным, тоже ведь по недоразумению оказавшимся под арестом. Как-то из Маленького Города пришло паническое письмо: невозможно собрать плуги! Плуги отправлялись в разобранном виде, отдельно рама, связка рычагов, подъемный механизм. Может, на железной дороге перепутали и вместо копнителя подсунули семафор, а олухи в городке ума не приложат: что с этакой штуковиной делать? Именно такую ироническую догадку высказал Булатов, когда ему предложили поехать в городок.

— Ты, Булатов, не остри, — сурово сказал ему главный инженер, — поезжай и погляди.