Земля и люди. Очерки

За 1976 год взяли на круг по 19,3 центнера. Овес дал более двадцати четырех, а ячмени чуть-чуть не дотянули до «смешного» показателя — 24,8. Правда, подкачали пшеницы, они-то и сбили урожайность, но все равно — разве это не было победой!

Манылов гнул свою линию не без успеха: на каждый гектар зерновых уже было отправлено по 257 килограммов туков: как раз в сто двадцать пять раз больше, чем в первом году жизни совхоза.

В семьдесят седьмом году агроном отчитался за общую урожайность зерновых в 21,5 центнера, а в следующем, крайне мокром и тяжелом для уборки, когда самые сильные хлеба положило, а почва раскисла так, что гусеничники вязли по брюхо, — за 27,6. Пшенички дали по 25, ячмени — по 30,5 центнера с гектара.

Теперь у Манылова не просто агротехника — посеять то-то и там-то, внести того-то и столько-то; он вносит в почву добавки так, чтобы обеспечить планируемую урожайность.

Склады для удобрений на три тысячи тонн, солидные фонды на туки, техника для вывозки и рассеивания их по полям, людской прочно приобретенный опыт — вот те рычаги, которые помогают Манылову низвергнуть бытующую еще кондовую формулу «естественного» земледелия: был бы дождик да гром, не нужен и агроном.

Четыре главных фактора урожая действуют ныне в совхозе в полную силушку: земля и удобрения, агротехника и семена.

Последний тоже из наиважнейших.

В директорском кабинете на столе давно лежит плакат свердловского издания. В нем «Ударник» назван застрельщиком. Именно они, Лиссон и Манылов, вычитав где-то о работе кировских селекционеров, связались с ними, сначала взяли семена ячменя Луч, а позже у самого автора — новый, никому еще тогда не известный сорт овса с несколько дремучим названием Таежник. Размножили его, и вот уже в семьдесят восьмом, труднейшем году, Таежник колыхался на тысяче гектаров, и с каждого было взято по тридцать центнеров семян высшего класса.

В севе-79 Таежник занял уже 2450 гектаров, это его семена просил вчера Мельцов на досев. И никакого другого овса больше нет у Манылова. Так закатилась здесь давняя слава Золотого дождя.

А сколько полей в области засеяно уже Таежником, взятым у сажинцев!

В апрельскую распутицу целую неделю добирались с Алтая до «Ударника» два ЗИЛа. Лиссон подписал шоферам все документы, пожелал обратного счастливого пути с десятью тоннами Таежника и богатого урожая на алтайской земле.

В соседней Башкирии вывели короткостебельную рожь Чулпан, и вот уже зеленеет на ста сажинских гектарах диковинный полукарликовый сорт.

«Ударник» сеет элиту, это теперь его функция. И получает тысячи тонн отборных семян первой репродукции, чтобы рассыпались они по землям района, по области, помогали другим поднимать урожаи.

Пшеница Среднеуральская — новый сорт, семена элитные — заняла 162 гектара. Элитный же ячмень Красноуфимский — того больше, почти тысячу.

Но агроном недоволен посевной. Он крепко ругал Сельхозтехнику, которая не выполнила своих обязательств по завозу в Сажино минеральных удобрений, — и пришлось ограничиться рассевом всего 21 тысячи центнеров. Меньше предыдущего года. Недополучили 400 тонн нитрофоски и 300 тонн аммиачной селитры. И лучше не спрашивать у Манылова, на какой урожай рассчитывает он, — буркнет что-то неопределенное. Потому что он, агроном, не смог дать земельке всего, что обещал, а каждый отданный пашне центнер сложного удобрения — это дополнительные пять центнеров зерна.

И сам директор тоже выскажет свои претензии ко всем многочисленным ныне и все продолжающим плодиться вокруг села организациям, которые обязаны помогать ему, но на деле должной ответственности за дела в хозяйствах не несут.

Что такое недоставленные четыреста тонн нитрофоски? Это недобор двух тысяч центнеров семян, недополученные 46 тысяч рублей. Допустим, без этих денег совхоз проживет, но ведь семена-то нужны другим хозяйствам, там тоже хотят видеть высокие намолоты…

Вот почему не было у Манылова оснований говорить, что все у него с севом-79 хорошо.

Конечно, цифр перед директором проходят легионы, но иной раз в отчетах мелькнет, поднимется вдруг такая, что заставит задуматься враз, вспомнить начало — холодный Тюльгаш, где лошадки да мускулы рабочих, главным-то образом женщин; машины — в МТС, они на севе да уборке — за высокую натуроплату, после которой да после хлебопоставок мало что оставалось колхознику на трудодень…

Да что Тюльгаш! В совхозе «Ударник» было вначале всего двадцать шесть тракторов. А сейчас сто одиннадцать; половина — гусеничники, пять красавцев-кировцев. Да более полусотни комбайнов, новейших — это тебе не «Коммунары» на прицепе — да три десятка авто. А всего последняя инвентаризация исчислила суммарную мощь всех имеющихся в хозяйстве двигателей — дизельных, бензиновых и электрических — в двадцать семь тысяч лошадиных сил.

Вот она, новая арифметика, вот для чего создавалась та база, что выросла на пустыре за селом. Почти но сорок лошадиных сил на каждого работника совхоза, а если взять да раскинуть только на рабочих — то более пятидесяти.