Земля и небо Водопьянова

«Михаил Васильевич, помню, сказал, что все моторы, которые будут установлены на самолетах, он отберет сам — проверит их работоспособность и надежность, запишет номера тех, которые выдержат испытания, и установит их на самолетах. «Иначе, — сказал ни, — я не полечу никуда». И вот приходит он ко мне и кабинет с Молоковым и говорит: «Давайте-ка поедемте вместе все на завод, прямо на испытательную станцию и будем там отбирать моторы». Мы так и сделали. И ездили для этого много раз. Водопьянов, сам в прошлом моторист, придирался к каждой мелочи. Были моторы с редуктором и без редуктора, он говорит: «Возьмем с редуктором, потому что они позволяют регулировать обороты»… Почему он с Молоковым пришел? Он его особенно уважал, всегда с ним советовался, считал, что поскольку Молоков служил в морской авиации, то лучше знает, как поступать с двигателями при разных происшествиях. Вот такая была черта у Водопьянова — привлечь в качестве консультанта более опытного товарища… Точно так же втроем мы проверяли «пускачи» — устройства для запуска моторов, другие приспособления. Потом это проверялось каждым летчиком, которому ставились эти приборы на самолет. Мы знали, что в летном деле можно полагаться только на самих себя… Еще попутно хочу сказать обо всех летчиках. Все они были исключительно честными людьми. Я не знал ни одного, кто был бы способен на нечестный поступок…»

Вероятно, еще с возникновением идеи организации советской экспедиции на Северный полюс возникла и дискуссия: с помощью каких технических средств доставлять туда людей и оборудование? С использованием ли парашютов, летающий ли лодок, сухопутных самолетов. Предложение о парашютном десанте на полюс Водопьянов отверг сразу, и одним из первых: слишком велик был риск с техникой. Пусть неудачной окажется посадка и случится поломка, но в самолете можно уберечься от стихии, самолет — это уже дом, в нем можно укрыться и перевести дух. А у десантников такой возможности не будет. Да и как их потом снимать со льдины, когда люди заведомо отказываются от возможности посадить на льдину самолет?!

Один изобретатель-самоучка прислал Водопьянову проект саней-парашюта с мощными амортизаторами. Сани весили по проекту не менее тонны. «И кроме двух Ваших саней, — отвечал ему в письме Водопьянов, — самолет не сможет почти ничего поднять».

А сколько было желающих участвовать в экспедиции! Так, некий бортмеханик С. С Панков писал Водопьянову: «Выражаю глубокое желание участвовать в экспедиции… С 1934 года работал на Чукотке, сейчас в Ленской экспедиции».

Сыпались тысячи просьб, в том числе от знакомых Водопьянову летчиков: «Миша, возьми меня хоть кем угодно!»

Водопьянов уже сделал некоторые наметки: Алексеев, Бабушкин, Молоков, Головин, Мазурук… Летчики… Алексеев напоминал своей внешностью артиста… В полярной авиации Алексеев давно зарекомендовал себя отменным специалистом, бывал в погодных и технических переделках, преодолевал их с большим мастерством и хладнокровием! А Павел Головин?! — юношески пылкий, но дисциплинированный, как записал о нем Водопьянов, занимался раньше планеризмом. Смелый, решительный, даже порой дерзкий, он предпочел планеризму, где мог бы приобрести всесоюзную известность и стать чемпионом, полярную авиацию, сулившую меньше лавров, но больше трудностей. Молоков? — молчаливый и скромный — тем более испытанный боец! Знает прекрасно дело! Действует наверняка. Надежный, первоклассный летчик: челюскинская эпопея была свидетельством тому. А Бабушкин? Первым освоил посадки на льдины, имел опыт работы в суровых погодных условиях. И кроме того, рассудительный и вдумчивый человек. Прежде чем что-то предпринять, хорошо подумает, взвесит все «за» и «против».

Вновь предоставляю слово бывшему начальнику технического отдела К. А. Москатову:

«Мне как председателю месткома Управления Полярной авиации было поручено вести кружок политпросвещения. Причем я не ошибусь, если скажу, что это был единственный в СССР кружок, где все его члены являлись летчиками — Героями Советского Союза. Других летчиков в кружок не записывали. Главная задача — развитие творческого мышления. Водопьянов, Молоков… много читали, им задавалась определенная тема — политическая, авиационная, с тем чтобы они потом изложили ее собравшимся. Особенно усиленно велась политическая подготовка. Важно было стимулировать работу мысли, с тем чтобы на основе общего развития она хорошо бы преломилась затем в авиационном деле, на практике. Я думаю, что это тоже сыграло свою роль в развитии инициативности, находчивости Водопьянова…»

Михаил Васильевич чувствовал большой груз ответственности. Он был командиром флагманского, ведущего, корабля, командиром всего летного отряда. Дано особое задание, выполнение которого, возможно, есть цель всей его жизни, мечта — и это действительно так. Им предложен в свое время разработанный в деталях план покорения Северного полюса.