Земля изначальная. Начало пути

Тем временем события начали развиваться в ускоренном темпе. Оглушенная комета, видимо, совсем потеряв ориентацию, чуть изменила свою траекторию и направилась в сторону Земли. Наверное, почувствовала непреодолимое желание насладиться световыми эффектами с более близкого расстояния. Но даже в этом случае, Стас это чувствовал, она проходила в опасной близости от планеты, но никак не могла с ней встретиться. Она и не встретилась, потому что на сцену вышел третий игрок. Луна, так же завороженная необычайным зрелищем, совсем не смотрела себе под ноги.

Звуков не было. Было безмолвие или беззвучие. Оттого картина глобальной космической катастрофы казалась просто нереальной. Две небесных красавицы столкнулись лбами. Маленькая вспыхнула и растворилась в фейерверке разлетающихся осколков. Большая, чуть подумав, тоже содрогнулась и, окутывая себя искрами разлетающихся частей своего тела, ощутимо ускорила вращение вокруг оси. Затем медленно, как бы нехотя, начала ломаться. Трещина расширялась на глазах, и через несколько секунд над Землей плыло уже ДВЕ ЛУНЫ.

Тем временем атмосфера Земли, и без того пылающая от полученной Солнцем пощечины, приняла на себя очередной удар, теперь уже от своей беспечной вечной спутницы и далекой космической гостьи.

Стас завороженно наблюдал за происходящим. Если Ван Гог в своих абсентовых[31] галлюцинациях видел хоть толику подобного – удивительно, что отрезал себе только ухо, а не голову целиком. Картинка поплыла, рядом опять ехидно ухмылялась вредная старушка.

– Доволен, родственничек?

– Это все было? Это мне не снится?

– Что сон, а что явь в нашей жизни, многие так до смерти и не поняли. А что было, то было, я ведь тебе не кинематограф показываю, а быль натуральную.

– А что будет дальше?

– Прошлое быльем поросло, и то иногда меняется. А что будет, неведомо ни мне, ни тебе. Не написанное оно еще – будущее это. Может, и тебе судьбой уготовано свой росчерк пера на этом холсте оставить.

– Как я попал в этот мир? И зачем?

– Зачем – не знаю, неведомо это мне. Не моя квалификация, так сказать. А вот как, знаю.

– И как же?

– Знаешь, родственничек, ты уж извини, но надо меньше срать где попало. Вы для чего там унитазов понапридумывали?

– Бабушка…

– Марфой меня кличут.

– Хорошо, Марфа. А если попроще, без эмоций?

– На рыбалке под дубом кучу наложил?

– Ну, было. Приспичило, что тут такого? Лес, удобрения…

– Обниматься с дубом полез?

– Да я ствол хотел промерять в обхвате. А потом молния ударила.

– Вот я и говорю: туповат ты, правнучек. Молния – это так, спецэффект, а с дубом ты побратался и, что самое странное, он тебя принял. Редко такое бывает, очень редко. Я не припомню, только слышала о таком.

– Как это побратался? Дуб – это же дерево!

– Сам ты дерево, причем сдается, что ни на есть хвойное. Дубы, особенно старые и мощные – носители и хранители эгрегора[32] Земли. Существует древний обычай: чтобы получить покровительство и силу невероятную, нужно такому дубу отдать часть себя и, прижавшись, попросить о покровительстве. Если примет, то ты избранный.

– Что такое эгрегор?

– Беда с тобой. Кто из нас в XXI веке-то живет? Эгрегор – энергоинформационное поле планеты. Фу ты, еле выговорила. Память предков тебе досталась, дурень. Родовая память! Дар великий. Да только не по Ваньке шапка, похоже.

– Злая ты, баба Марфа, а скажи…

– Все, утомил. Как это, по-вашему? Исчерпал лимит доверия. Достал, одним словом.

Стас сидел в кресле, на столе догорала свеча. Была середина ночи. Вокруг дома собиралось живое кольцо. Сторожевая система трезвонила об этом давно. Искорок жизни было много, больше сотни, но это были не люди – собаки.

Глава 3 «Жить, чтобы выжить»

Стас стоял во дворе на давно не кошеной пепельной траве газона и смотрел в глаза Зверю. Именно так! Не собаке, даже не одичавшей собаке, а – Зверю. Это был не старый знакомый, добродушный великан-мастифф, который, кстати, тоже находился где-то поблизости, – это был молодой кобель, помесь кавказской овчарки с кем-то диким. Машина, генетически модифицированная человеком. Машина, предназначенная для убийства себе подобных. Это был Зверь – боец и убийца. Об этом однозначно говорили порванные уши, многочисленные шрамы и рубцы на теле, а главное – глаза, желтые глаза палача, познавшего вкус крови, привыкшего побеждать и повелевать. Это был хозяин здешних мест, чувствовавший опасность, которая исходила от двуногого соперника, посмевшего посягнуть на его территорию, но привыкший к опасности и привыкший идти наперекор ей в многочисленных схватках, проведенных за свою недолгую, но яркую жизнь.